|
Нам придется ждать больше ста лет. — Положим, кое что сделать можно. Во первых, продолжать не обижать мирное население, даже если оно не вполне мирное. Тех отравившихся и покалечившихся мальчишек, я надеюсь, лечат. — Ну разумеется. — Вот и хорошо, только даже и не пытайтесь заниматься саморекламой. Пусть это будет на уровне слухов. — Почему? — Слухам там наверняка верят. Официальной пропаганде — нет. Во вторых, всех этих деток надо просто вернуть родителям. И здоровых, которых наши будут вылавливать в этих джунглях, — тоже. — Думаешь, они больше так не будут? — с насмешкой спросил синьор Мигель. — Будут, и ещё как, но другого выхода нет. — М мм, да, пожалуй, так. А ещё? — заинтересованно спросил синьор Мигель. — Ещё? Профессор говорил, что у нас скоро будут преподавать историю в школах. — Да, это уже решено. Через пару лет. — Лучше бы поскорее, и там на Южном тоже. — Да, — улыбнулся синьор Мигель, — я тебя понял. — А ещё… Но я не знаю, хорошо это будет или плохо… — Говори. — Прямо сейчас можно частично избавить их от необходимости делать выбор. Можно приказать всем явиться на свои рабочие места. — Под страхом чего? — Без «если», просто приказать. — Думаешь, сработает? — Очень может быть. — Ну да, я понял, повязать всех. Они будут рассуждать так: даже если Кремона вернется, не могут же они расстрелять все население. — Ага. О! Я только что понял кое что важное! — Давай, давай, — подбодрил меня проф. Я пересказал им то, что выяснил Лео о сортировке умных детей. — Понятно, по какому принципу их сортируют, — сказал я под конец. — Интеллектуально храбрые люди опасны для режима, значит, если нельзя сделать их трусливыми, надо сделать неинтеллектуальными. Кстати, а вы ручаетесь, что Кремона не вернётся? — с тревогой спросил я. — Армия у них, откровенно говоря, весьма фиговая, — поморщился синьор Мигель, — толпы придурков с бластерами. — Больше я ничего разумного по этому поводу сказать не могу. Выпишите специалиста с Земли. Здесь, кажется, таких нет. — Может быть, придётся. — Насколько конфиденциально то, что вы мне сейчас рассказали об оккупированной зоне? — спросил я. — Тебе это важно? Ни насколько, об этом в новостных лентах скоро напишут. — Ясно. Спасибо. У меня к вам тоже дело. Правда, не военное, а хозяйственное. Не хотите построить на Ористано ипподром? — А кто на него будет ходить? Я изложил свой план. — И если профессор выделит мне миллион с моей кредитки, то будет кому ходить на ипподром, — закончил я свою речь. — Ты думаешь, там есть миллион? — с иронией поинтересовался проф. — Никак не меньше полутора, — решительно ответил я. — Правильно, немного больше трех. Но почти все эти деньги инвестированы в какой нибудь прибыльный бизнес с малой степенью риска. Вложение, которое ты предлагаешь, окупится не раньше чем через десять лет, к тому же оно довольно рискованное. — Понятно. Придётся взять кредит в каком нибудь оптимистично настроенном банке. Если, конечно, синьор Мигель согласится построить ипподром. — А мне нравиться эта идея, — заявил синьор Мигель. — В Энриковом безумном стиле. Он его у вас унаследовал, — обратился он к профу. — Льстец! — улыбнулся проф; было видно, что ему приятно это слышать. — Может быть. Просто сейчас на Ористано у меня одни затраты. А это все таки шанс. — Ладно, но я не буду изымать Энриковы деньги. Энрик, у меня ты кредит возьмешь? — Под тринадцать процентов, на десять лет. |
