Я немного наклоняю голову, и наши губы соединяются. Ее губы пахнут лесной клубникой, и поскольку я люблю десерт, то беру большую порцию без сахара. Она обвивает меня руками и прижимается своим телом к моему так крепко, что разлепить нас можно только домкратом или паяльной лампой.

– Хелло! – произносит голос.

Мы мгновенно расстаемся. Время сосчитать до раз, и в дверях появляется длинный тип лет двадцати восьми с бледным унылым лицом. Такое впечатление, что он провел каникулы в фамильном склепе. У него гладкие темные волосы, выпуклый лоб и жеманные жесты.

– О, Синтия, сердце мое, я вас повсюду искал.

Просюсюкав это, он ждет, пока нас представят друг другу. По его взгляду я чувствую: он догадался, что мы разговаривали не о биржевом курсе.

– Сэр Филип Конси, мой жених, – объявляет Синтия. – Месье СанАнтонио, великий французский писатель.

Короткое и сухое рукопожатие.

Антипатия возникает спонтанно, как и симпатия. Мне с первой же секунды хочется его раздеть, связать, окунуть в бочку с медом, а потом сунуть в муравейник. Со своей стороны сэр Конси хотел бы увидеть меня сидящим на проводе под высоким напряжением.

Снаружи дребезжит тоненький колокольчик.

– За стол! – приглашает Синтия.

Мак-Орниш кругленький малый, красный, как собрание кардиналов, с приличным брюшком. У него маленькие пухлые руки, блестящие губы, флюоресцирующий нос, светлые волосы, редкие и больные, разложенные по черепу, усеянному темными пятнами, обвислые щеки, глаза запятыми, глубокая, как ров Венсеннского замка, ямка на подбородке и голос маленького мальчика с увеличенными гландами.

Он много говорит, в то время как остальные едят молча. Его любимая тема – погода: какой она была сегодня, какой будет завтра. Подданные ее величества чемпионы по разговорам о погоде. Может, потому, что их остров часто окутан туманами? Или потому, что они нация мореплавателей? Или из-за того, что в Соединенном Королевстве жутко скучно? Но, как бы то ни было, в Великобритании столетиями, если не тысячелетиями, говорят о погоде.

Это продолжается в течение всего ужина. Затем мы переходим в гостиную, Я прошу разрешения везти каталку тети Дафны, и она оказывает мне эту честь. Кажется, это даже глубоко тронуло ее. К счастью, у меня есть права на вождение тяжелых грузовиков. КлЕвый кортеж, ребята. За мной следует Синтия. За ней идет ее женишок, а замыкает процессию Мак-Орниш, катящийся, как бочонок.

Сигары, виски... Для знаменитого Сан-А настал момент применить секретный прием. Это расследование не похоже на остальные. Оно напоминает партию в шахматы. Здесь нельзя лезть напролом. Чтобы достичь цели, надо продвигаться осторожно, тщательно взвешивать каждый жест, хорошенько обдумывать каждое слово и действовать только наверняка.

Провозглашая тост за хозяев, я повторяю, что рад оказаться в их обществе. Я уверяю, что, как только вернусь во Францию, сразу пришлю им ящик «Дом Периньона», чтобы отблагодарить за их незабываемый прием. Это прекрасное вступление.

Я провожу параллель между шампанским и виски, которое безмерно прославляю, а в заключение произношу очень недурную фразу:

– Для нас, французов, виски – это как бы готовая сущность. Признаюсь, мне было бы обидно покинуть Шотландию, не посетив завод, на котором его производят.

– Наш не очень велик, – спешит ответить мамаша Дафна, – но, если вам так интересно, Мак-Орниш с удовольствием покажет его вам, не так ли, мой милый?

Толстяк в восторге. Он настаивает, чтобы мы немедленно договорились о встрече, и обещает, что Синтия проводит меня завтра днем в Майбексайд-Ишикен для экскурсии. Неплохо, а?

Пока что все идет отлично. Я проник в замок и подружился с подозреваемыми, за исключением сэра Конси, которому я нравлюсь, как желудочные колики.