Хана Львовна Вайнштейн была театральной легендой, великим гримёром. Через её руки прошло несколько поколений замечательных талантливых артистов и заслуженных, и народных, но Белецкий был её безоговорочным любимчиком с самого первого дня своего появления в этом театре. Он тоже относился к ней трепетно и нежно, практически как к матери (или даже бабушке), всегда оставляя ей после каждого спектакля самый красивый из подаренных ему букетов в знак благодарности и искреннего расположения.
Хана Львовна проработала здесь аж до своего шестидесятипятилетнего юбилея. Потом всё таки пришлось уйти руки стали не те, да и глаза тоже... Вот уже десять лет гримёрша отдыхала на пенсии, но слабость к театру и своим бывшим подопечным сохранила до сих пор. Артисты были ей всё равно, что дети, да и театр, который она любила всей душой, навсегда остался родным домом. Даже ещё роднее...
Руки у неё были золотые: Хана Львовна, понятия не имея о новомодном пластическом гриме, могла с помощью одной лишь гримёрной кисти превратить старуху в юную девушку и наоборот; могла сделать из нищего принца, а из красавца чудовище. И, при всём этом, характер у гримёрши был не из лёгких. Она была циничной и пошлой особой, с весьма специфическим чувством юмора, поэтому далеко не у всех артистов, служивших в театре, складывались с ней тёплые отношения. Многие банально опасались попасть на её острый ядовитый язычок. Хана Львовна всегда рубила правду матку сплеча и не боялась никого даже самого главрежа, а вот тот малодушно побаивался гримёршу и, завидев издали её тучную фигуру, тут же старался скрыться, бурча себе под нос: "Старая ведьма..."
Поздравляю с новой ролью, засранец! продолжая душить Белецкого в объятиях, воскликнула Хана Львовна. Ты был пр р росто великолепен, сукин ты сын! На месте этой потаскушки Анны я бы держалась за такого мужа руками и ногами, а не прыгала в койку к заморышу Вронскому...
Какой у вас... непопулярный взгляд на классическую литературу, улыбнулся он.
Не более непопулярный, чем у вашего нового постановщика... Как его Антон, что ли? припомнила она, имея я виду Крапивина. Дерзкий мальчик. С воображением, наглостью и очевидными задатками гениальности. Но вот актрису на роль Анны выбрал просто курам на смех.
А что не так с Настей? без особого интереса спросил Белецкий. По моему, с ролью она справилась вполне...
Да типаж, типаж у неё не тот! всплеснула полными руками гримёрша. Сиськи, жопа, губищи... это какая то кухарка, а не Каренина! Ну, или не кухарка, смягчилась она, а гувернантка, с которой кобель Стива Облонский изменил своей глупой овечке Долли.
Вы, как всегда, категоричны, усмехнулся Белецкий, прекрасно зная, что за эту то категоричность и откровенность больше всего и ценит Хану Львовну. И всё таки я ужасно рад вас видеть.
А где твоя птичка жена? полюбопытствовала гримёрша. Что то я не заметила её в зале. Хотела поздороваться да перемыть тебе косточки между нами, девочками...
Галинка нравилась Хане Львовне, в отличие от большинства предыдущих женщин Белецкого, которых она имела удовольствие лицезреть. Она относилась к девушке почти с материнской нежностью и уверяла, что именно с такой женой Белецкий возьмётся, наконец, за ум и перестанет трахать всё, что движется.
Застигнутый врасплох, он отвёл глаза.
Она не смогла прийти.
Хана Львовна вперила в него испытывающий, как у прокурора, взгляд.
Ну ка, посмотри на меня... Я тебя сейчас убью. Добл*довался?!
Ё моё, Хана Львовна... и вы туда же! вскричал он в досаде. |