Изменить размер шрифта - +

 

Хана Львовна Вайнштейн была театральной легендой, великим гримёром. Через её руки прошло несколько поколений замечательных талантливых артистов   и заслуженных, и народных, но Белецкий был её безоговорочным любимчиком с самого первого дня своего появления в этом театре. Он тоже относился к ней трепетно и нежно, практически как к матери (или даже бабушке), всегда оставляя ей после каждого спектакля самый красивый из подаренных ему букетов   в знак благодарности и искреннего расположения.

Хана Львовна проработала здесь аж до своего шестидесятипятилетнего юбилея. Потом всё таки пришлось уйти   руки стали не те, да и глаза тоже... Вот уже десять лет гримёрша отдыхала на пенсии, но слабость к театру и своим бывшим подопечным сохранила до сих пор. Артисты были ей всё равно, что дети, да и театр, который она любила всей душой, навсегда остался родным домом. Даже ещё роднее...

Руки у неё были золотые: Хана Львовна, понятия не имея о новомодном пластическом гриме, могла с помощью одной лишь гримёрной кисти превратить старуху в юную девушку   и наоборот; могла сделать из нищего   принца, а из красавца   чудовище. И, при всём этом, характер у гримёрши был не из лёгких. Она была циничной и пошлой особой, с весьма специфическим чувством юмора, поэтому далеко не у всех артистов, служивших в театре, складывались с ней тёплые отношения. Многие банально опасались попасть на её острый ядовитый язычок. Хана Львовна всегда рубила правду матку сплеча и не боялась никого   даже самого главрежа, а вот тот малодушно побаивался гримёршу и, завидев издали её тучную фигуру, тут же старался скрыться, бурча себе под нос: "Старая ведьма..."

  Поздравляю с новой ролью, засранец!   продолжая душить Белецкого в объятиях, воскликнула Хана Львовна.   Ты был пр р росто великолепен, сукин ты сын! На месте этой потаскушки Анны я бы держалась за такого мужа руками и ногами, а не прыгала в койку к заморышу Вронскому...

  Какой у вас... непопулярный взгляд на классическую литературу,   улыбнулся он.

  Не более непопулярный, чем у вашего нового постановщика... Как его   Антон, что ли?   припомнила она, имея я виду Крапивина.   Дерзкий мальчик. С воображением, наглостью и очевидными задатками гениальности. Но вот актрису на роль Анны выбрал   просто курам на смех.

  А что не так с Настей?   без особого интереса спросил Белецкий.   По моему, с ролью она справилась вполне...

  Да типаж, типаж у неё не тот!   всплеснула полными руками гримёрша.   Сиськи, жопа, губищи... это какая то кухарка, а не Каренина! Ну, или не кухарка,   смягчилась она,   а гувернантка, с которой кобель Стива Облонский изменил своей глупой овечке Долли.

 

  Вы, как всегда, категоричны,   усмехнулся Белецкий, прекрасно зная, что за эту то категоричность и откровенность больше всего и ценит Хану Львовну.   И всё таки я ужасно рад вас видеть.

  А где твоя птичка жена?   полюбопытствовала гримёрша.   Что то я не заметила её в зале. Хотела поздороваться да перемыть тебе косточки   между нами, девочками...

Галинка нравилась Хане Львовне, в отличие от большинства предыдущих женщин Белецкого, которых она имела удовольствие лицезреть. Она относилась к девушке почти с материнской нежностью и уверяла, что именно с такой женой Белецкий возьмётся, наконец, за ум и перестанет трахать всё, что движется.

Застигнутый врасплох, он отвёл глаза.

  Она не смогла прийти.

Хана Львовна вперила в него испытывающий, как у прокурора, взгляд.

  Ну ка, посмотри на меня... Я тебя сейчас убью. Добл*довался?!

  Ё моё, Хана Львовна... и вы туда же!   вскричал он в досаде.

Быстрый переход