Только на первый взгляд они казались живописно одетыми, киммериец пригляделся внимательнее и понял, что на них, кроме пышных головных уборов из перьев павлина, нет ничего, если не считать ожерелий да блестящих поясков шириной с лезвие ножа — ничего особенно не прикрывавших, но зато подчеркивавших стройность их бедер.

Где же пятый стражник? Осмотревшись повнимательней, Конан обнаружил его рядом с помостом — тот зажигал факел. Он, похоже, был новичком в этом доме и, в отличие от своих собратьев, не обращавших никакого внимания на происходящее, таращил глаза так, что напоминал жабу — тем более что одежда у него была грязновато-зеленого цвета.

Конан подтолкнул локтем Нинуса. Тот кивнул в ответ и вытащил из-за пазухи заранее приготовленный камень. Размахнувшись, он швырнул его в сторону забора. Камень, прошуршав по веткам кустов, ударился о землю. Стражники, сидевшие у входа, обернулись на шорох, и в этот момент киммериец бросил один за другим два метательных ножа. Два охранника повалились, как кули с мукой, третий из сидевших у стены смотрел в это время в другую сторону, а когда повернулся, то его настиг нож Нинуса: лезвие вонзилось точно в горло, третий страж сполз на землю, даже не успев захрипеть.

Стражник, который спал, был разбужен варваром, и последнее, что он ощутил в своей жизни, было опустившееся на его шею ребро ладони Конана. Теперь настал черед Нинуса. Замориец был опытным и умелым вором — ловко и аккуратно действуя отмычками, он в два счета отомкнул замок хоарезмской работы, которым так гордился Ахунд. Все произошло довольно быстро — девушки на помосте не успели обойти и двух кругов.

Конан тоже не дремал — он выдернул ножи из тел охранников, вытер их и заткнул за пояс. Заодно он быстро проверил, не завалялось ли у бедолаг чего-нибудь в кошельках, но здесь ему не повезло — пусто, как в брюхе у голодного шакала.

— Нергал с вами, обойдемся, — не огорчился киммериец.

Нинус, как ящерица, юркнул в дверь, а Конан остался наблюдать за танцами девушек, весельем гостей и пятым стражником. Время тянулось долго и томительно, его товарищ все не появлялся. Хотя в саду стоял невероятный шум, натренированное ухо варвара выделило какое-то шуршание справа от дома. Киммериец легко, как пантера, метнулся к стене и, прижавшись к ней всем телом, застыл, словно изваяние. Еще двое стражников, один за другим, вышли из-за угла и, не заметив Конана, направились к своим товарищам. Дорожка к крыльцу проходила всего в двух-трех шагах, но густая растительность и сумерки скрывали варвара.

— Вот негодяи, опять спят, — взглянув на охрану, недовольно пробурчал первый из пришедших. — Клянусь Митрой, скажу хозяину, чтобы выгнал их. Шкуры ослиные, а не стражники!

Он потряс ближайшего к нему охранника, чтобы разбудить, и, не преуспев в этих действиях, склонился пониже. Звуки вытекавшей из горла крови наконец-то заставили его понять, что здесь произошло.

— Слушай… — начал было он, обращаясь к своему товарищу, но вместо него увидел гигантскую фигуру, которая, казалось, возникла перед ним прямо из вечернего воздуха. Киммериец всадил ему в живот свой кинжал по самую рукоятку, и несчастный прямиком отправился на Серые Равнины — последнее прибежище тех, кто, занимаясь столь опасным ремеслом, переоценивает свои способности. Конан оттащил трупы обоих стражей подальше в кусты: первого он прикончил кинжалом немного раньше и, пока тот падал, успел подхватить и осторожно положить на землю, так что не произвел ни малейшего шума.