Но настырный фонарщик не унимался и продолжал дергать его за рукав. Тогда Дасай раздраженно прорычал:

— Ну, куда, говоришь, ты его наладил? На Аренджунский базар? Ну, так пусть Файзул его хватает, там его квартал! А ты, фитиль из сушеного дерьма, иди себе, иди! Нечего тут молоть языком!

Конан уже приближался к храму, возле которого полагалось свернуть налево, когда вдруг услышал где-то в проулке топот ног и истошные крики: «Держи его, держи! Уйдет, клянусь Белом! Уйдет, верблюжья моча!»

Киммериец отступил в тень большого платана. Шум погони нарастал, словно приближавшаяся горная лавина.

Наконец из-за угла вылетел растрепанный худощавый человечек. Затравленно озираясь по сторонам, он явно пытался прикинуть, куда мчаться дальше. От своих преследователей ему удалось оторваться совсем немного, громыхание лат и пронзительные вопли слышались почти рядом. Конан не привык долго раздумывать. Он уже сообразил, что перед ним — местный воришка, которому сегодня не повезло, и закончиться этот вечер мог для него большими неприятностями: тюрьмой, а то и усекновением головы — органа не всегда полезного, но для жизни весьма необходимого. Еще со времен своего пребывания в Халоге Конан не питал большой любви к представителям закона, а уж к стражникам это относилось в особенности. Поэтому он ни мгновения не колебался, как поступить.

Одним прыжком настигнув воришку, он схватил его за ворот рубахи и за ногу и забросил на ближайшую ветвь платана, под которым только что прятался сам. От неожиданности тот даже не пискнул, но со скоростью белки скользнул еще выше и затаился в густых ветвях. Конан не успел отступить в тень; из-за угла вывалились потные, с вытаращенными глазами стражники.

— Ты, вонючая падаль, не видал здесь кого? — рявкнул их мордастый предводитель.

Конан молчал, хмуро уставившись на пятерых стражников; люди невысокие, как все заморийцы, плотного телосложения и умевшие обращаться с мечами и боевыми топорами.

Увидев, что перед ним всего лишь юноша, старший решил взяться за него всерьез.

— Ты что, оглох, скотина? — набрав в легкие воздуху, заорал он, — С тобой говорит десятник квартальной стражи! А ты кто? Чего здесь шляешься? Клянусь Белом, я посажу тебя в яму до утра, чтоб вспомнил, чего видел! А утром, с палкой да плетью, разберемся, что ты за птица!

— Я пришел сюда из Халоги и сейчас ищу, где поесть да заночевать, — спокойно ответил Конан. Он вовсе не собирался поднимать большой шум в первый день пребывания в городе, который весьма ему нравился. Но кулаки у киммерийца уже чесались.

На свою беду доблестный страж принял его за гиперборейца, а с гиперборейцами у него были свои счеты. Когда-то давно, в пьяной драке, гиперборейский наемник расшиб об его череп тяжеленную глиняную кружку, и с тех пор в голове довольно часто неприятно шумело.

— Ты, гиперборейский волчонок! — Выхватив меч из ножен, стражник бросился к киммерийцу. — Ну, сейчас я отправлю тебя погулять по Серым Равнинам!

Конан отступил, уклоняясь от клинка, со свистом рассекшего воздух над его плечом. В следующий миг мощный удар в челюсть добавил стражнику шума в голове — пролетев шагов пять, он рухнул в пыль и затих. Остальные воины в первый момент оцепенели, но, сообразив, что их четверо против одного юнца, полукругом двинулись в атаку.

Разумеется, если б стражам довелось побывать в Халоге на гладиаторских боях и поглядеть, как киммерийский раб-гладиатор орудует мечом, они остереглись бы с ним связываться — и завтра спокойно выпили бы по кружке винца в любой из шадизарских таверен.