Внезапно во всей этой кутерьме наступил перерыв. Масюк как раз умчался с очередным поручением, и я работал один в приемной. Дверь в кабинет командующего осталась открытой, чтобы клубы табачного дыма хоть немного вытянуло сквозняком. Кирпонос крикнул:

– Есть там кто?

– Я, товарищ…, - отозвался я, но закончить мне генерал не дал.

– Чаю принеси, пожалуйста, Пётр Николаевич, в горле пересохло уже, – и добавил, когда я зазвенел посудой: – Себе налей, посидишь за компанию.

Комфронта пил молча, похоже, просто наслаждался тишиной и неожиданной минутой отдыха. Даже улыбнулся вдруг чему-то.

– Товарищ генерал, – я долго этот вопрос у себя в голове катал, и вот решился, под настроение. – А скажите, зачем я вам? Порученец из меня никакой, с бумагами тоже получше меня найдутся. Неужели в управлении толкового офицера не нашлось бы?

– Толковых до хрена, это ты точно сказал. Только не в этом дело. А ты не догадался? – улыбнувшись, спросил Кирпонос. – Ты удачливый. Вас там возле этого танка в Христиновке должны были в первый день раскатать, а ты выжил и такое большое дело сделал! Жену себе вон какую отхватил! Красавица! А ведь мне сказали, она мужиков к себе на версту не подпускала. А ты пришел – и свадьба чуть не через неделю. А медсанбат? Петя, сам подумай, сколько у вас шансов было? Ни одного! А ты вывел людей, да еще и с прибытком! Тебе на этой войне удачи отпущено намного больше, чем другим. Вот и мне хочется, чтобы твой фарт рядом со мной был. Вот Аркадий – он верный и надежный, а ты будешь удачливый. А вдруг и мне повезет тоже?

Я внимательно посмотрел на Кирпоноса. Да, везения бы тебе не помешало. Сгинешь ведь при выходе из киевского котла. Да еще и кучу командиров с собой утянешь.

– Значит, с особистами…, - начал я.

– Конечно, я попросил Реваза Чхиквадзе, чтобы он тебя не обижал. Так что служи, Петр Николаевич, служи как следует. Только не думай, что я тебе послабления давать буду!

– Да я и не надеялся, – смутился я. Вот огорошил меня комфронта. Не ожидал я такого. Про что угодно думал, только не про это. – Хотя про одно попросить можно всё же, в виде исключения?

– Что там у тебя? – мгновенно нахмурил брови Кирпонос.

– Разрешите завтра утром задержаться? Жену хочу проводить, в Москву отправляют, – и зачем-то добавил, будто это имело значение: – К Бурденко.

– Завтра с утра? – задумался Михаил Петрович. – Откуда летят?

– Узин, в шесть.

– Возьмешь Охрименко, отвезете на аэродром, и назад. Понял?

– Понял, товарищ генерал, – вскочил я. – Спасибо.

– Только мухой, туда и назад!.

В той, первой жизни я слышал одну байку про удачливого солдата. Якобы, на передовую попал какой-то верующий, не то баптист, не то пятидесятник, и заявил, что оружие в руки брать не собирается, вера не позволяет. Разбираться не стали, а выставили особо идейного на бруствер. Тот стоял и не рыпался, упасть не пытался. Проторчал так под обстрелом минут десять, потом комвзвода решил, что толку из такого военного, даже если ему винтовку веревкой к организму привязать, не будет, и определил христианина в санинструкторы. Раненых тот таскал за милую душу, никогда не отказывался, как бы тяжело не было. И снова – ни царапины. Про странноватого санинструктора узнал генерал и забрал мужика к себе. Просто чтобы рядом был. До победы так и прокатались. Не знаю, правда ли, говорят, что больше всего врут после войны и охоты, но всё может быть.

* * *

Марченко я встретил совершенно случайно. Я мчался по лестнице вниз, он поднимался.