– Уху, – выставил я на стол котелки. – Сказали, что какая-то умопомрачительная.

Я посмотрел на военврача и понял, что она тоже подготовилась к встрече. Надушилась чем-то цветочным, заколола свои непослушные рыжие волосы зеленой заколкой в тон глазам.

– Да хоть какая, давай уже есть.

Она дала мне ложку, вроде как я в гостях у нее, и я, конечно же, свою из-за голенища доставать не стал.

Ем я эту уху, а спроси у меня, вкусная ли была – не отвечу. Я на нее смотрел. Нет, не пялился, а смотрел, вроде как ненароком. Ела она быстро, но очень аккуратно, ни капельки не проронила. И совершенно беззвучно. Даже в этом она красивая была, в том, как ела эту уху.

А я и поплыл. Второй раз в жизни. Нет, в руках я себя держал, конечно, в глаза не заглядывал, слюну не глотал, в ухо ей не дышал. Но она всё равно как-то это почувствовала. Доела уху эту, отодвинула в сторону котелок, вздохнула довольно. И посмотрела на меня… не знаю, на посторонних, которые просто котелок ухи принесли, так не смотрят. Ну, мне так показалось.

Тут кто-то из раненых закричал. Громко так, видать, сильно хреново ему было. Вера встала и попросила:

– Проведи меня. Пройдемся. Хоть ненадолго, чтобы не слышать это.

Мы вышли из палатки и пошли. Рядом, не спеша. Как отошли метров на двести, она села на какое-то бревно, сказала:

– Садись, посидим, поговорим. Куришь?

– Нет.

– Вот и я бросила.

Мы помолчали, наслаждаясь покоем. Ну как покоем? Фронт продолжал грохотать, над головами гудели самолеты – ночники шли бомбить Киев, Харьков, Воронеж…

– Твой армянин, Оганесян, гляжу на поправку пошел – медсестрам под юбки полез.

О как уха, оказывается, на танкиста подействовала.

– Не мой он.

– А чей?

– Бой с ними принял на Хрестиновке, вытаскивал раненых и убитых.

– А остальные где?

– Погибли. Один сбежал по дороге.

– Тоже танкист?

– Ага.

– Ненавижу танки… из-за мужа… он у меня в этой железке сгорел…, - помолчав, произнесла Вера. – Я же после мединститута в хирургию пошла. Интересно было. Училась, оперировала. А потом… Замуж вышла. Старлей, танкист, красавец. Егор. Я его отца оперировала, он как раз в отпуск приехал… Полгода переписывались, а потом он замуж позвал. Вот такие дела. А ты, Петя, как с женой познакомился? Расскажешь?

– Расскажу, – начал я, думая, как бы не сболтнуть чего лишнего в рассказе. – Раз у нас такой разговор пошел. У меня как раз ничего интересного. Мне уже сильно за тридцать было, а я всё в холостяках ходил. То по работе много ездил, некогда было, а потом… не пошло как-то. Ты извини, я не мастер красиво рассказывать. Знакомили меня друзья-приятели, то с одной, то с другой – а они не по мне как-то. Похожу, повстречаюсь, а чувствую – не то.

– Это как в истории про две половинки? – спросила Вера.

– Я читал Платона, это же в «Пире», про андрогинов? – блеснул я знаниями. Знала бы ты, где те знания получены.

– А ты умеешь удивить, – протянула Вера. – На тебя посмотришь, и ни за что не скажешь, что ты мог Платона читать.

Можно было бы пошутить что-нибудь про это, но я не стал, промолчал. Из-за воспоминаний, наверное. Уже и годы прошли, а Нина как живая перед глазами.

– Ты про жену не рассказал, – напомнила Вера.

– Да что рассказывать? Шел домой, а она сидит у дороги и горюет: ехала на велосипеде, цепь слетела, а натянуть обратно не смогла.