– А как жену звали, лейтенант? – спросила она уже без насмешки, шурша одеждой.

– Нина. Ниночка, – ответил я. – А меня…

– А про тебя я не спрашивала, – оборвала она меня. – Ладно, раз не из таких… Часа через три подойдешь к перевязочной, знаешь где?

– Теперь знаю, – кивнул я.

– Вот, не обещаю, если получится, поговорим тогда. Все, пойду я, некогда мне сейчас, – и она прошла мимо меня, уже одетая в приталенную гимнастерку с двумя кубарями военфельдшера в петлицах и юбку до колен, сворачивая на ходу свои каштановые волосы в пучок.

– Зовут тебя как, незнакомка? – спросил я вдогонку.

Она остановилась на мгновение, повернулась ко мне вполоборота и сказала:

– Вот, если получится встретиться, там и познакомимся…, - и ушла, слегка покачивая бедрами. А я всё смотрел ей вслед, снова чувствуя себя пацаном.

Глава 8

Я помыл котелок, который так и держал в руках всё время. Хорошенько так помыл, с песочком, до блеска. Посидел немного и подумал, что судьба не только поганки подсовывает, как с этим возвращением на войну, но и вот такие неожиданные встречи. Я не я буду, если этого военврача не найду. Да и я ей вроде как понравился, не просто так же она встречу назначила. Если что, послала бы по-простому, а тут, видишь, в игры играть надумала, имя не назвала, хвостом крутанула. Цену себе набивает, не иначе. Ладно, посмотрим, чья возьмет, тот и сверху будет. Тьфу ты, в голову дурь одна лезет.

После уже и помылся, и портянки постирал, а то рядом со мной уже скоро мухи дохнуть будут. Надо сейчас санитара этого найти, взять одежду на сменку, да мыла. Пока возможность есть. А то покажись я сейчас на белый свет, начнут особисты нервы трепать, может оказаться и не до стирки. Эх, надо было того майора, что с Попелем был, фамилию хоть спросить. Кто знает, выживет комиссар, или нет – а лишний свидетель не помешает.

Даже получилось подремать немножко в тенечке. Хорошо. Первый раз за последние дни я был сам себе хозяин. Нет, Петя, врешь, не за дни – за годы. То лагерь с подъем-отбой, то дурдом, колонна с больными, танкисты… Точно, первый раз. Забыть хоть на полчасика про всё, что на белом свете творится – и просто полежать на берегу реки.

Чуть сырые портянки не мешали – лето же. Да и сколько я на том броде во всем мокром пробегал, пора бы привыкнуть уже. Обулся, отряхнулся, и пошел потихонечку к перевязочной, искать незнакомку.

Ах ты ж, Петя, поназагадывал, слюни распустил! Вот тебе и свидание приключилось, как мечтал! Тьфу ты, цветочков бы еще нарвал!

К сортировке на полном ходу подлетела полуторка, за ней другая. Сопровождающий из первой машины выскочил, закричал:

– Готовьте, массовые ожоги, химия! Шевелитесь, там еще везут!

И закрутилось: начали освобождать место, сгружать с машин погорельцев. Я в стороне стоять не стал, куда там, в такой запарке любые свободные руки наперечет. А там… Уж пришлось мне и танкистов видеть, что в танке своем запеклись, и в траншеях после огнемета, но такого… Даже рассказывать не хочется…

На людях прямо куски выгорели, вот веришь, до кости! Не все живыми доехали, видать, там в спешке бросали всех подряд. А, может, не доехали, бедолаги. Сразу возле сортировки завоняло горелым мясом, тряпками, и над всем этим сверху – какая-то химия, противнючая, тошнотворная. Многие, что там помогали, так на ходу и блевали. А что сделаешь?

Медики сразу все бросились, кто одежду срезать, кто уколы колоть, кто раны чистить.