Вскочил на ноги, побежал к полуторке. Успел свалить в сторону тело зенитчика, скользкой от крови рукояткой довернул стволы навстречу штурмовикам. И дал очередь на всю ленту. Вряд ли я попал, да и «юнкерсы», наверное, делали последний заход. Главное, что они испугались идти вот так лоб в лоб, отвернули и свалили на запад.

Я сплюнул вязкую слюну. Совсем обнаглели, без прикрытия летают.

Пора и осмотреться, что успели натворить фашисты. Наш мотоцикл прошило очередью в нескольких местах и из бензобака тонкой струйкой вытекали остатки горючего. Возле коляски я увидел Бурякова, лежащего почти без движения, только правая нога немного подергивалась, так что каблуком он выбил в траве небольшую канавку. Помогать ему смысла не было: грудь у него была разворочена и он уже отходил. Я спрыгнул на землю, подошел, наклонился над ним и закрыл глаза. Подошла Вера, тяжело вздохнула.

– Собери его документы, – я попытался оттереть пороховую гарь с рук, но только еще больше ее размазал.

– Петя, там “эмку” перевернуло! – дернула меня за рукав Вера.

Я посмотрел на дорогу. Бомба попала между БА-10 и “эмкой” на обочине. Взрыв разорвал бронеавтомобиль пополам. Перевернутая легковушка чадила в кювете. Кто-то пытался вылезти из-под машины, по крайней мере я заметил мелькнувший в разбитом стекле сапог.

– Вера, там живые! – я сорвался к «эмке», уж больно нехорошо у нее дымил капот. Если разгорится, то через несколько секунд вспыхнет немалый костер.

– Эй! – заорал я группе беженцев, среди которых были мужчины – Помогайте!

Мы дружно навалились на “эмку” и перевернули ее обратно. Колеса жалобно скрипнули. Женщины во главе с Верой забрасывали капот землей. Двери машины были покорежены и не хотели открываться.

К нам подбежала группа военных во главе с тем самым лысым майором, которого распекали перед этим. Кто-то притащил лом, начали выламывать дверь. Изнутри тоже стучали.

– Раз! Еще раз! – за лом вцепилось уже несколько рук. Наконец, со скрежетом дверь распахнулась, мы вытащили бледного генерала, положили на землю.

– Пустите, я врач! – Вера растолкала военных, опустилась на колени перед “губастым”. ИЗ машины тем временем доставил окровавленного водителя и поломанного лейтенанта. Его голова болталась будто тряпочная.

– Не жилец – вздохнул кто-то рядом.

– Разойдись! – зло закричал майор – Не дай бог еще раз Юнкерсы прилетят!

– Ну что там? – я наклонился к Вере.

– Жив, оглушило его – жена расстегнула на генерале гимнастерку, похлопала по щекам.

– Переломов нет? – забеспокоился майор – А то вон как адъютанта Михаила Петровича побило. Насмерть!

– Это что, Кирпонос? – спросил я, разглядывая генерала. Да, похож.

– Он самый – майор вытер платком лысину.

В горящей БА-10 начали рваться патроны – Пойдемте отсюда, а то под рикошет попадем.

Солдаты подняли генерала и на руках понесли его в ДОТ. Мы пошли следом.

– Подождите! – крикнула Вера. Она подбежала, отряхивая на ходу руки. – На землю положите! Вы что, не видите, у него рука повреждена!

Впопыхах никто и не обратил внимания на то, что левая рука генерала как-то странно висит. Мы аккуратно уложили его на поднесенную кем-то плащ-палатку и Вера встала возле него на колени.

– Рукав разрежьте, – показала она, где.