Генерал опять выругался, спросил:

– Откуда знаешь, что сдался?

– При отступлении наблюдали колонну военнопленных, что вели немцы. Антонов был среди них.

Красноармейцы зашумели, но их тут же заткнул майор:

– Разговорчики!

После этого лысый снял большую трубку телефона по типу судового, прокричал позывные. Начал что-то объяснять, закрывая ладонью.

– Херово, лейтенант, – Кирпонос засунул документы в планшетку, встал. – Так бы вам героев надо было дать, но Антонов все меняет. Плохо, плохо работаете с личным составом.

– Да они вообще не из моей части были! – вспылил я.

– Командование принял ты? – резонно возразил генерал. – Значит, и отвечать тебе. Героев не подпишу, “Красное знамя” тебе, “Отвагу” мехводу. Остальной экипаж тоже наградим. Посмертно. Кроме Антонова. Этого найдем после войны и спросим. По всей строгости закона.

Я посмотрел на Веру, та лишь пожала плечами. Дают – бери, бьют – беги. Так расшифровал я ее жест.

– Служу Советскому Союзу! – вяло ответил я, вставая по стойке смирно.

– Еще послужишь. Тебя куда направили с женой? В тыл на переформировку?

– Нет, мы при эвакуации наткнулись на зондеркоманду 4а айнзацгруппы С, – я понизил голос. – Удалось уничтожить противника и захватить ценные документы, немецкие деньги.

– Та-ак! – генерал огляделся, кивнул майору: – Евгений Петрович, займи бойцов делом. А вы… где эти секретные документы?

– Там, – я махнул рукой в сторону выхода. – С погибшим особистом остались. Его бы похоронить надо. Буряков его фамилия. Он нас и вез в Киев, в управление контрразведки.

– Товарищ генерал, – майор подскочил к Кирпонос. – Я вызвал машину из штаба, через час будет.

Обстрел укрепрайона закончился, пыль осела на пол. Мы вышли из ДОТа, вдохнули чистый воздух. Вокруг вновь кипела жизнь – шли беженцы, красноармейцы поправляли окопы. Солнце уже взобралось в зенит и начало крепко припекать.

БА 10 догорел, лишь мотор продолжал вяло чадил.

Мы подошли ближе, увидели накрытые плащ-палатками тела водителя, адъютанта, Бурякова… Всего одиннадцать трупов. Кто-то из солдат уже начал рыть могилы.

Я нашел рядом с особистом документы, портфель с рейсмарками. Показал генералу. Тот неверяще ощупал пачки денег, покачал головой и забрал у меня портфель.

– Надо в Москву телеграфировать, – Кирпонос задумался. – Поедете в Киев вместе со мной, там в штабе округа решим, что делать.

Я вытащил из вещмешка Бурякова знамя 65-го ОМИБа. Продемонстрировал его генералу.

– А вот за это будет отдельная благодарность в приказе. Пока знамя есть – батальон не погиб. Сформируем его заново.

Глава 17

Генерал замолчал, а я отошел немного. Ситуация не совсем понятная. С одной стороны – хорошо, что Кирпонос этим орденом и своим вниманием вытащил на свет божий Петю Соловьева и еще раз ткнул пальцем, мол, видите, это и есть означенный лейтенант. А с другой – лишнее внимание. Чует мое сердце, что тут уже не Буряков какой-нибудь может начать разбираться, а кто покруче. Как там писал этот мужик, что в стихах рассказал про шибко грамотного парня и то, как ему укорот сделали: «Ах, от господ подалей, у них беды себе на всякий час готовь». Сегодня генерал орден с барского плеча жалует, а завтра сапоги не так блестят – и к стенке Петю. Ладно, что сделано, то сделано. Это как в реку прыгнуть. Пока еще в воздухе лечу, но скоро узнаю, насколько холодна водица.