63

         Бывало, этой думой удручен,

         Я прежде много плакал и слезами

         Я жег бумагу. Детский глупый сон

         Прошел давно, как туча над степями;

         Но пылкий дух мой не был освежен,

         В нем родилися бури, как в пустыне,

         Но скоро улеглись они, и ныне

         Осталось сердцу, вместо слез, бурь тех,

         Один лишь отзыв – звучный, горький смех…

         Там, где весной белел поток игривый,

         Лежат кремни – и блещут, но не живы!

64

         Прилично б было мне молчать о том,

         Но я привык идти против приличий,

         И, говоря всеобщим языком,

         Не жду похвал. – Поэт породы птичей,

         Любовник роз, над розовым кустом

         Урчит и свищет меж листов душистых.

         Об чем? Какая цель тех звуков чистых? —

         Прошу хоть раз спросить у соловья.

         Он вам ответит песнью… Так и я

         Пишу, что мыслю, мыслю что придется,

         И потому мой стих так плавно льется.

65

         Прошло два года. Третий год

         Обрадовал супругов безнадежных:

         Желанный сын, любви взаимной плод,

         Предмет забот мучительных и нежных,

         У них родился. В доме весь народ

         Был восхищен, и три дня были пьяны

         Все на подбор, от кучера до няни.

         А между тем печально у ворот

         Всю ночь собаки выли напролет,

         И, что страшнее этого, ребенок

         Весь в волосах был, точно медвежонок.

66

         Старухи говорили: это знак,

         Который много счастья обещает.

         И про меня сказали точно так,

         А правда ль это вышло? – небо знает!

         К тому же полуночный вой собак

         И страшный шум на чердаке высоком —

         Приметы злые; но не быв пророком,

         Я только покачаю головой.