— Из какой части Германии они родом?

— В точности я не знаю, но предполагаю, что из Польши или Померании. Помнится, мне говорили, что город, из окрестностей которого они едут, называется Цобили.

— Города с таким названием в Германии нет. Хм! Померания или Польша!.. Может быть, вы имели в виду город Кобылин?

— Да, да. Вы назвали его правильно… Наш агент посадил людей в Гамбурге на корабль. Большой океанский пароход высадил их в Сан-Франциско, где они пересели на небольшой парусник и завтра прибудут сюда. Судно зайдет в местный порт только для того, чтобы взять на борт меня. Если вы хотите все взвесить, могу вам дать время до завтрашнего утра. Если вы и тогда не дадите согласия, я беру свое предложение назад, а вы можете сидеть здесь, сколько вам понравится.

— А вдруг капитан согласится взять меня до Лобоса?

— Он этого не сделает даже за хорошую плату, потому что парусник нанят для перевозки одних только переселенцев. Капитан не может брать посторонних пассажиров. Ну, что тут еще раздумывать? С вашей стороны было бы безумием отклонить мое предложение.

Он выжидательно посмотрел на меня, убежденный, очевидно, в том, что получит утвердительный ответ. Я оказался в затруднительном положении. Мне хотелось заставить его всерьез сделать мне выгодное предложение, а потом высмеять его, но теперь я должен был отказаться от этого. Как еще я уеду отсюда? Уже по одной этой причине нельзя было отказывать мормону.

Но у меня был и еще один повод поехать с ним. Он ожидал моих соотечественников, привлеченных сюда каким-то контрактом. Уже это обстоятельство само по себе должно было пробудить к прибывающим повышенный интерес, но сюда добавилось еще кое-что: меня удивило, что мой путь должен был совпасть с их маршрутом. Я знал, что Урес, вблизи которого следовало искать асиенду, расположен на Рио-Сонора. Кратчайший и самый удобный путь отсюда вел к Эрмосильо, а дальше — вверх по реке Соноре. Мормон же хотел доставить их в Лобос, то есть на добрых тридцать лиг дальше. Дорогу оттуда по суше он мне, правда, описал как превосходную, но я, даже не зная ее, предполагал, что он пытается меня обмануть. И даже если он сказал правду, то сделал это по какой-то причине, известной лишь ему, а так как подобный объезд не делают люди, везущие с собой женщин и детей, то я вынужден был предположить, что о причине объезда они просто не знают. И вот мне пришла в голову мысль, что переселенцам грозит какая-то опасность. Но кто, кроме меня, может выявить ее и предупредить этих людей? Оставшись в Гуаймасе, я не смогу сделать это. Значит, я должен поехать с ними. Но как? Связывать себя письменным контрактом я не мог. Кроме того, мне, разумеется, казалось в высшей степени подозрительным то обстоятельство, что мормон, считавший меня опустившимся, ни на что не способным человеком, буквально навязывает такое лакомое местечко. Уже одно это предполагало какую-то тайную цель, которую я, к сожалению, никак не мог отгадать. Нужно было время, чтобы разобраться во всем. Поэтому на последнее замечание мормона я ответил:

— Вы правы, сеньор. С моей стороны было бы не просто глупостью, но и ужасной неблагодарностью отвергнуть вашу доброту. Я должен бы моментально согласиться, если бы не чувствовал себя обязанным основательно усомниться в вашем предложении.

— Вы мне не доверяете? Могу я узнать, что это за сомнение? Не выскажетесь ли?

— Конечно! Я еще никогда не занимался бухгалтерией и никогда не жил на асиенде. Стало быть, я сомневаюсь, что смогу удовлетворить запросам асьендеро.

— Да бросьте вы! — прервал он меня. — Я же сказал вам, что это воистину детская работа.