Ход достигал в высоту чуть больше человеческого роста, так что мне не пришлось нагибаться, а в ширину он составлял примерно три фута. На стенках сохранились следы металлических зубьев и крюков, временами попадались остатки шурфов. Было видно, что участки породы попрочнее взрывали при помощи пороховых зарядов. Значит, подземный ход был проложен белыми людьми. Большей частью он был проделан в скальных породах. Когда попадались трещины и расселины, проходчики применяли обтесанные камни.

Мы уходили все глубже под землю, не встречая ни одного препятствия. Воздух, несмотря на наши опасения, оставался вполне сносным. Еще одно обстоятельство заставило меня обратить на себя внимание: пламя факела не поднималось вертикально вверх, а чуть-чуть колыхалось, хотя и очень слабо, почти незаметно для глаза. Значит, в проходе поддерживалась циркуляция воздуха. Свежий воздух проникал из-за наших спин, устремляясь вниз по проходу. Раз уж воздушный поток куда-то направлялся, то где-то существовал для него выход. Неужели эта штольня сообщалась с шахтой? Это было вполне возможно, поскольку подземный ход шел в восточном направлении, к центру альмаденского скального блока, где, как я знал, и была расположена шахта.

Мы прошли уже более трехсот шагов, когда мимбренхо показал на вмурованный в стенку галереи камень.

— Надпись! — сказал он. — Но это не индейская надпись.

Когда я осветил это место факелом, то смог очень легко прочитать: «Alonso Vargas of. en min. у comp. A. D. MDCX1». Дополнив сокращения, я получил: «Alonso Vargas, offficial en minas у companeros, Anno Domini MDCX1», что в переводе на мой родной язык означало: «Алонсо Варгас, штейгер, и его товарищи, в год от Рождества Христова тысяча шестьсот одиннадцатый». Выходит, что прошло свыше двухсот пятидесяти лет, как этот испанский горняк проложил подземный ход. Я скопировал надпись, потому что до тех пор мне не было известно, что в те времена испанцы проникли так далеко в глубь Мексики, которую они называли Новой Испанией.

Мы двигались все дальше и дальше, пока подземный ход не окончился. Он настолько расширился и стал таким высоким, что кровлю поддерживала стена из неотесанных камней. Тем не менее пламя факела все еще тянулось вперед, за эту стену, хотя никакого отверстия в ней не было заметно. Когда я подошел к стене поближе, то увидел, что она представляет собой нечто вроде решета. Раствор, соединявший камни, был удален в тех местах, где углы камней соприкасались, причем образовались, или, точнее говоря, остались дырки, которые можно было обнаружить только после тщательного осмотра, да и то лишь при помощи воздушной тяги. При этом я заметил на одном из камней торопливо сделанную каким-то острым инструментом надпись: «Е. L. 1821». Буквы были, безусловно, чьими-то инициалами, а дата показывала, что в 1821 году проход был перекрыт стеной. Каковы были побудительные причины строителей перегородки, меня не интересовало. Вероятно, в то же самое время сняли и переброшенный над пропастью мост. Тогда же завалили галькой и пещеру, служившую одновременно входом в штольню. Дырки в стене оставили для того, чтобы позднее, когда шахта снова заработает, жизни подземных рабочих не угрожали бы ядовитые газы.

Что же теперь делать? Мы прислушались. За стеной не было никаких признаков жизни. Я осмелился постучать, но ответа не получил. Тем не менее мое сердце колотилось от радости и надежды, потому что я был убежден, что с той стороны стены окажутся мои соотечественники. Если предчувствия меня не обманывали, то я действительно мог освободить земляков, не навлекая никакой опасности ни на них, ни на себя. Значит, нужно было убрать стену. Но как? Мы должны были выломать несколько камней. Но чем? Других инструментов, кроме ножей, у нас не было.