Они уже знали, что Ба поправляется, но двигательные функции еще не полностью восстановлены.

    Невзирая на комбинезоны без нашивок, в спецсектор их пропустили без проволочек. И на этаж тоже. Строгая сухопарая медсестра безропотно проводила их в палату.

    Палата... После крохотной камеры, в которой обитали Гижу и Маккензи уже шестой месяц, хотелось назвать ее дворцом.

    Огромная, невероятно огромная комната под прозрачным куполом, в данный момент раскрытым. Сверху нависало летнее небо. Под куполом натурально росла трава и мелкие кустики - газон газоном. Вокруг - мраморная дорожка, лавочки; посреди специального пятачка - фонтанчик с рыбками. И только где-то там вдали, у дальней стены виднелась койка, как раз напротив громадной видеопанели.

    Йохим Ба сидел в кресле, у фонтанчика; рядом возвышался изящный столик, на котором красовалась ваза с фруктами; тут же стояли кувшин молока и глиняная кружка. Во втором кресле небрежным ворохом пузырились кое-как развернутые газеты. Бросалась в глаза палочка, бережно прислоненная к креслу.

    Ба медленно повернулся в сторону посетителей и сразу стало видно, что правая половина лица у него словно омертвела: даже морщины заканчивались на середине лба. Странно неподвижным оставался глаз. Ни намека на мимику, восковая маска, не лицо.

    Точнее, пол-лица, потому что левая сторона жила. Но эта полуулыбка хорошо знакомого человека выглядела чужой.

    - Здравствуй, Йохим, - твердо поздоровался Гижу.

    - Здравствуй, - эхом повторил Маккензи.

    - Отпустили наконец-то? - ответил Ба. Говорил он тоже плохо, но в целом разборчиво.

    - Здравствуйте. Вон там есть стул, тащите сюда.

    За стулом сбегал Маккензи, Гижу тем временем убрал из второго кресла газеты.

    - Сколько у вас времени?

    - Минут десять, - виновато признался Гижу.

    - Ага. Давайте обо мне не будем: выкарабкаюсь помалу. Лучше скажите, когда вы поняли?

    Гижу на секунду опустил голову.

    - Да я почти сразу понял, когда ты карты достал, - признался он. - Еле сдержался, чтобы не попросить тебя показать мизинец.

    Ба улыбнулся своей жутковатой полуулыбкой:

    - Ну, мизинец-то мне присобачили на совесть, даже шва не осталось.

    - А я понял, - признался Маккензи, - когда ты нашел программу за какие-то двадцать минут. Я глянул - инверсировать такую уйму операций так быстро? А если учесть еще, что на поиск самой программы должно уйти какое-то время...

    - А чего мне тянуть, если вы уже поняли, а остальные никогда и не поймут?

    - Шарятьев тоже догадался. По крайней мере что-то заподозрил.

    - Да? Не ожидал от него. И как Шарятьев?

    - Ничего. Летать будет вряд ли, но преподавателем стал отменным.

    Ба вздохнул.

    - Что ж... Каждому свой путь. К нам ему, сами понимаете, не судьба. А пацаны?

    - Мрничек сбежал в дефектоскописты, в космос больше ни ногой. А Хомуха, представь себе, подался на навигаторский факультет!

    - Вадик? - изумился Ба. - После того, как он нас всех чуть на тот свет не отправил?

    - А он, оказывается, и не виноват был. Фрея еще с прошлого рейса на просчете вариативностей сбоила, что-то там у нее занедужилось, а космодромные бинжи проспали. Собственно, они тоже не виноваты: отклонение было в табличном пределе, просто стало больше, чем раньше.