|
Я не подумал, что могу не застать его. Очутившись снова на улице, я не знал, куда податься и чем заняться. Я встал под платаны, солнце расстелило на дороге их огромные тени. Причудливо закрасив асфальт, эти тени напоминали расползшиеся туберкулезные палочки. По дороге во всех направлениях сновали машины, гудки которых еще сильнее напоминали городской кашель. Я тупо стоял с краю, не зная, куда пойти. В огромном Нанкине мне совсем некуда было податься, скованный свободой, я не мог двинуться с места. Свобода в отсутствие пути, скорее, напоминала тюремное заключение, бессрочное заключение. Как я завидовал спешившим по улицам пешеходам, хотелось бы мне знать, чем они так озабочены. Когда они пересекали улицу, за каждым из них бежала черная тень – великолепное зрелище. Я преклонялся перед ними. Мне хотелось понять, где, в конце концов, проходит жизнь и где, наконец, находится Нанкин. От нечего делать я уселся, попросил у пожилой торговки замороженный лед и стал медленно его грызть и облизывать. Одну за другой я съел несколько десятков палочек льда. Мне ничуть не хотелось пить, мне просто хотелось почувствовать холод. Казалось, что не я кусал лед, а лед кусал меня. Когда мой желудок уже практически полностью был набит мороженым, я смог ощутить внутри себя большой ледяной комок, он принял форму моего желудка, то была зима среди лета. Я поедал мороженое, покуда только мог вынести, другими словами, покуда лед внутри меня дочиста не обглодал мою температуру. После этого, опираясь на прилавок с мороженым, я встал и заплатил деньги. В этот момент я реально ощущал себя палочкой льда. Выпячивая живот, я направился вперед, замороженными шагами продвигаясь по улице. Мне казалось, что в тот момент я походил на живой труп, медленно и непостижимо бредущий за счет своей ходячей плоти. При этом я еще и улыбался. Мое тело сопротивлялось жару, мне так хотелось, чтобы это ощущение замороженности продлилось как можно дольше. Но нет. Спустя полчаса я снова начал потеть. Пот лился все сильнее, истекая из меня струями и проливаясь ручьями. Я понял, что растаял. Мое таяние привело к плачевным результатам: я не исчез, а снова превратился в себя.
Сяо Саньцзы вечером снова не пришла. Мои фантазии на ее счет стали уже навязчивыми. Стоило только Сяо Саньцзы не появиться в ночном клубе, как я начинал сходить с ума. Раз за разом я представлял, как она выглядит во время своей работы. Хотя я никогда не спал с женщинами, мне это только снилось. Во сне едва стоило столкнуться с женщиной, все на этом и заканчивалось. Не имея возможности углубиться в детали, мои фантазии приобретали безумный характер, напоминая запертую в клетке обезьяну. Сяо Саньцзы на работу не явилась, а Главарь между тем пришел. Я ему очень обрадовался. Но когда Главарь прямиком подошел ко мне, я понял, что он собирается меня вытащить из клуба, и попытался воспрепятствовать: – Сегодня я не могу пойти с тобой, сегодня это совершенно невозможно. Главарь хлопнул меня по заднице разок, потом другой. Похоже, он не думал отступать. Я стоял не реагируя. – Пойдем немного посидим в машине. Он сказал это настолько миролюбиво, что отказываться язык не поворачивался. И я пошел за ним. В машине было темно, хоть глаз выколи. Однако я почуял насыщенный запах косметики, к которому, похоже, примешивался аромат духов. Я обернулся: на заднем сиденье расположились две девушки. Их лиц не было видно, так как прямо позади машины стоял фонарь, яркий свет которого вблизи выхватывал лишь контуры. Но мне хватило лишь одного взгляда, чтобы узнать Сяо Саньцзы. Я узнал ее по стрижке и по несравненным очертаниям лица. В груди у меня вдруг бешено заколотилось: тук-тук, тук-тук, казалось, что машина вот-вот превратится в динамик. К счастью, Главарь включил зажигание. Он преспокойно взялся за руль, и машина, развернувшись, поехала в восточном направлении. Сначала мы пересекли район Синьцзекоу потом переехали через мост Сунь Ятсена, потом через ворота Чжуншаньмэнь. Проехав Чжуншаньмэнь, я уже чувствовал себя словно во сне. |
