|
— Значит, это не тайна? А зачем он возил вас в гараж? — За ключами. Он забыл в гараже ключи. — Лиза, вы определенно превращаетесь в статиста, — грустно сказал Горохов. — Почему? — Потому что сериал сильнее. Не вы преобразовываете информационную среду — среда преобразовывает вас. Через пару недель вы вообще забудете, что были у Хозяина и что-то пытались изменить. Может, это и к лучшему. И Горохов отключил свой телефон. Лизе иногда хотелось изо всех сил заехать пятерней по его нахальной, барской, кошачьей физиономии. Она вытянулась на диване. Ныл висок, но не хотелось шлепать на кухню за таблеткой. Некстати вспомнился Игорь; со времени визита к Хозяину Лизе больше ни разу не удавалось попасть на остановку с будочкой обменника. Что это — случайность? И даже карты больше не желают раскладываться. Горохов прав: она ничего не может изменить, маячит, как картонное дерево на театральной сцене. Деградирует в статиста. Она зажмурилась. Потом решительно села на диванчике. Где-то там, в глубине ее тумбочки, со школьных времен хранился туристский фонарик. * * * Дверь даже не скрипнула — хорошо была смазана. Луч фонарика скользнул по верстаку с инструментами, по доске с развешанными гаечными ключами, по мятому крылу от «Волги», оставленному у стены. Все предметы в электрическом свете казались плоскими, все тени — черными и гуттаперчевыми. Лиза перевела дыхание. Ключ от гаража она нашла там, где его оставил Пашка, — в тайнике под железной бочкой. Гараж был местом, куда вели ее карты; как сказал Горохов, опорная точка сюжета. Луч фонаря пересек темноту крест-накрест. Велосипед без одного колеса, несколько железных и пластиковых канистр, лопата… Позвольте, а где ремонтная яма? Ведь в гараже есть и «подземная часть», согласно схеме, а значит, вот здесь, в полу, должна быть щель в полметра шириной, и ступеньки, ведущие вниз… Пол в гараже был земляной, влажный, с отпечатками рифленых ботинок. Лиза осторожно потопала ногой… Звука не было — будто в вату стучишь. Ее взгляд снова остановился на лопате. До половины черная, до половины серебристо-стальная, остро отточенная лопата, бережно вычищенная, и даже отмытая, и заново заточенная. Чистая лопата, но не новая. Штыковая лопата, заступ. Штык. Лиза плотнее закрыла дверь. Лучом фонарика нашла рубильник, щелкнула, включая свет. Освещенный лампочкой под потолком, гараж стал зрительно меньше, в углу заполошно метнулась мышь. Лизе плевать было на мышей и даже на крыс; она еще раз перевела дыхание. Чего бояться? Она не вор. Да и нечего тут воровать. Кто поверит, что тридцатилетняя дама-искусствовед явилась ночью в гараж, чтобы стащить пассатижи? Она прошла вдоль гаража — шесть метров двадцать пять сантиметров — и взяла лопату в руки. Проснулись мухи и закружились вокруг лампы. Толстые, массивные бомбовозы-мухи. Их гудение было под стать реву моторов. Лиза провела языком по пересохшим губам. Несильно размахнулась и вонзила лопату в пол. И чуть не заорала: лопата сразу же ушла почти до половины, очень мягко, легко, будто в кашу. — Вы как хотите, а я статистом быть не собираюсь, — прошептала она неизвестно кому и осторожно откинула в сторону горку рыхлой земли. Лопата звякнула о бетон. Потом стукнула о дерево. Закусив губу, Лиза откинула землю от люка для ремонтных работ, который был заложен досками. Поддев одну из досок краем лопаты, она открыла окошко в «подземную часть» гаража. |
