|
– Но ведь так человек и себя лишает простора, себя связывает… И смотри… Вот я – человек, а что я могу? По закону, не больше, чем ты Гранд. А на самом деле? По природной своей силе и уму? До сумасшедшего много. Так что же тут сделать. Гранд? Что сделать, Энн‑Мари? Может, забраться на крышу и ороситься вниз? Тут и будет мне последняя и уж предельная, бесконечная свобода…
– Не говори так, Деш, – попросила Энн‑Мари. – Хорошо, я буду молчать, молчать и пить, – Деш скривил губы и оттолкнул бокал от себя. Тот скользнул по полированной поверхности стола и замер у самого края подле белой руки Энн‑Мари. – Пей, – приказал Деш, – пусть все будут пьяны и забудут, что они – пауки и вся жизнь уходит на выдавливание ядовитой паутины в которой они сами путаются, как мухи… Энн‑Мари взяла бокал и покорно выпила все до дна, как воду – маленькими глотками. – А я рву паутину. Всю жизнь, – продолжал Деш. – Я нарушаю нелепые законы. Я модернизирую роботов, что запрещено. Я снимаю пошаговый контроль, что запрещено. Я покупаю роботов, идущих на ликвидацию, что запрещено. Я возвращаю их к жизни, что запрещено. Я продаю их, что запрещено. Я придаю им человеческий облик, что запрещено вдвойне… – Вы модернизировали меня не только снаружи? – Гранд ощутил противное жжение внутри – это значило, что мозг перешел на форсированный режим работы. – Зачем? – Хочу быть среди людей, – отвечал Деш и самодовольно хмыкнул. – Меня уничтожат! – Тебя и так хотели уничтожить, – заметила Энн‑Мари. – Тогда – иначе, а теперь нарушен закон… – Мой закон тоже все нарушают, – Деш провел рукой по лицу, – и потому плевал я на все дурацкие человечьи бумажки… – Что это значит – твой закон? – спросил Гранд. – Он касается роботов? – Нет, людей… Все очень просто: «Человек не может причинить вред роботу. Человек должен обеспечить наиболее полноценное функционирование робота…» Гранд улыбнулся и сам удивился тому, что умеет улыбаться. – Люди никогда не примут этот закон, – проговорил он, испытывая благодарность к Дешу за невозможную, утопичную декларацию о правах роботов, которую должны признать люди. – Тем хуже человеку… – задумчиво пробормотал Деш и вновь наполнил бокалы себе и Энн‑Мари. Гранд погладил пузатую темную бутыль рукою в белой тактильной перчатке. – Ты тоже хочешь выпить? – поинтересовался Деш. Нет, он не хотел пить вина, он только хотел, чтобы мир вокруг стал миром Деша, подчиненный его закону, с лицом прекрасным, как лицо Энн‑Мари. Он понимал, что такое красота! Это знание пришло, как вспышка, и все наполнилось этим словом. Все в мире разделилось на прекрасное и безобразное этой вспышкой. То, что было красиво, напоминало бесконечный и стройный алгоритм, а остальное причиняло ноющую боль, как будто к новым тактильным перчаткам прикасалось что‑то грубое. И Гранд почувствовал еще, что за одно это знание он готов умереть за Деша, но не потому, что так положено каким‑то законом…
* * *
Гранд сидел в кресле и смотрел на экран. Все было залито мягким голубоватым светом вокруг. На экране уже несколько минут то появляясь, то исчезая мигала ярко‑зеленая строчка: "Сектор 7, этаж 7 "Б", заказ на ликвидацию человека, основание: личное заявление. Заказ не принят". Это был пока первый и единственный заказ, сделанный на сегодня в салоне. Деш подключился к компьютеру салона, опять же, разумеется, незаконно. |
