-  Что он намерен делать, Экселенц?

    -  Он? Намерен? Это не те слова…

    -  Возможно, не те…

    -  Просто не те, Максим. Я не знаю, чего ты хочешь от меня. Разве не видишь: я сдался? Я вдруг оказался человеком, который желал отстоять крепость - решительнее, чем другие, - но сам в рвении своем разрушил стены… И вот - все. Последний шаг противника. Он просто входит… он даже приходит ко мне. На чашку чая. Ко мне. Какая ирония.

    -  Он не противник, - сказала Аля.

    -  Не он. Не Попов. Противник - в Нем.

    -  Нет. Вы ошибаетесь. Вы ошибаетесь в чем-то главном.

    -  Нет, Александра. Не ошибаемся. Может быть, мы просто говорим о разных вещах…

    -  Где он? Вы знаете, где он? Догадываетесь?

    -  В сотне мест одновременно. Он прошел через вариатор… Вы знаете, что это такое?

    -  Да.

    Аля повернулась и стала смотреть на океан.

    Она никогда прежде не видела океана…

    -  Когда я все это узнал, я пытался почувствовать себя в шкуре Машины, - сказал за спиной Сикорски. - Не думаю, что можно вынести это сколько-нибудь долго. Я бы застрелился сразу.

    -  Ей пришлось очень долго выращивать руки, - сказал Максим. - И потом - может быть, для нее полвека - это сразу?

    СТАС

    Я летел в маленьком пестром флаере-жучке на север. Человек на экране - Бромберг, который не совсем Бромберг, а так… представитель… - говорил что-то, иногда убедительно, иногда просто умоляюще…

    Кажется, я иногда даже отвечал ему.

    Территория, занятая комплексом Машины, резко выделялась в ландшафте. Увядающе-осенние цвета вдруг сменились черно-зелеными: по каким-то давним причинам здесь все засеяно было марсианской травой-камнежоркой. Три ряда кольев с проволокой, разумеется, были чисто символической преградой… зато преградой реальной можно было считать вон те тарелочки гипноизлучателей. Человек, попавший на территорию, просто не сможет пройти за них, туда, в квадрат пятьсот на пятьсот примерно, где не видно с земли серо-песчаное, очень низкое, едва ли выше моего роста, П-образное строение.

    Я сбросил скорость и пролетел над ним, потом развернулся и пролетел еще раз.

    Казалось, я физически ощущаю, как подо мной - там, в глубине - лопаются тугие пузырьки.

    Теперь можно было лететь куда угодно…

    Человек с экрана молча смотрел на меня.

    АЛЯ

    Переход, и еще переход. Незнакомый город. Листопад. Теплый ветер. На площади они нашли глайдер.

    -  Спасибо, Максим. Дальше я сама…

    -  Прощайте. - Он повернулся, будто теряя интерес и к ней, и ко всему остальному.

    -  Не обижайтесь.

    -  Какие обиды…

    Какие обиды могут быть, когда нам грозит… что? Гибель? Нет. Просто - всеобщее и полное унижение. Осознание своего ничтожества. Своей зависимости и мизерности. Но и - освобождение…

    Она по широкой дуге развернула послушный глайдер и повела его вручную, без видимой цели - в поисках чего-то необычного.

    СТАС

    Я думал, что увижу хоть немногое. Что-то должно было измениться… исчезнуть, раствориться, перетечь из формы в форму… не знаю.