Теперь, когда все самые важные факты были у меня в руках, все начало совпадать. Выстраивалась цельная картина событий. Меня вдруг обуяла дикая радость по той простой причине, что желание, загаданное мной у Колодца в Несборо, сбылось: это был не Саймон.

— Но почему… почему? — вопрошала я.

— Его целью было в один прекрасный день поселиться в Ревелз. Еще бедным мальчиком он наблюдал, как туда приезжали гости. Как летом они ездили на пикники, зимой катались на коньках. Подглядывая в окна, он видел, какие балы устраивали в Ревелз. Он был одержим идеей попасть в Ревелз, потому что считал себя сыном сэра Мэтью и думал, что его место — там. Поставив перед собой эту цель, он понял, что единственный способ достичь этого — через Дамарис. Он хотел, чтобы она вышла замуж за Люка.

— Но как он мог с такой уверенностью рассчитывать на это?

— Моя дочь обладает редкостной красотой. Люк не мог не заметить этого. Их всегда сталкивали вместе. Может быть, доктор нашел бы способ настоять на этой женитьбе. Он проникал в тайные уголки человеческой души, чтобы затем использовать это в нужных целях. Например, он узнал о сэре Мэтью такие вещи, которые тот не хотел бы делать достоянием гласности… или что-то о миссис Грантли. Так что женитьба состоялась бы. Его не зря беспокоил Габриел. Габриел обладал хрупким здоровьем. Доктор сам поставил диагноз, решив, что у него больное сердце, — так же, как и у его матери. А может быть, у Габриела было здоровое сердце. Может быть, он просто подготавливал всех к его гибели… Я тоже знаю не все. Но когда Габриел женился на вас, он стал представлять для него угрозу. Он боялся, да так оно и вышло, что у вас может быть ребенок. Он решил, что Габриел должен умереть. Вы в то время еще не представляли для него интереса. И вот Габриел… умер.

— Да, теперь все это нетрудно домыслить, — мрачно заметила я. И вот перед моим мысленным взором предстала эта картина. Возможно, он заманил Габриела на балкон, или тот вышел туда по своей привычке делать так каждый вечер. Фрайди в этот раз уже не было, и она не могла предупредить его о надвигающейся опасности. И вот, когда он стоял там, убийца подкрался сзади, закрыл ему рот рукой, поднял его и перебросил через перила.

Самоубийство? Это казалось разумным объяснением.

Она сказала:

— Мы теряем время. Поверьте, больше я ничего для вас сделать не могу. Я помогла вам тем, что было в моих силах. Уезжайте немедленно в свой старый дом к отцу, Там вы будете в безопасности.

— Вам известно, что он что-то замышляет?

— Мы чувствуем это. Он очень зол в последнее время. Он с нами не делится, но, судя по его поведению, случилось что-то, что вывело его из себя.

Я знала, что это было. Он обнаружил, что исчезла ряса. И теперь он будет действовать, не теряя ни минуты. Я вспомнила, как он пришел на певческую галерею в рождественскую ночь, и подумала, что неизвестно, что могло бы тогда случиться со мной, если бы внизу в холле не оказались Саймон и Дамарис.

Теперь и мне передалось настроение матери и дочери. Я понимала, что действовать надо быстро. Не знаю, каким образом в этот раз он собирался расправиться со мной, — ведь у меня было столько доказательств его вины, — но я была уверена, что он дьявольски хитер и изворотлив.

— Уезжайте немедля, — умоляла меня его жена. — Не оставайтесь больше здесь.