Сашка расцеловала их, малыши, непонятно каким чудом и ведением, сразу приняли ее, прижались к ней теплыми тельцами — и навсегда вошли в Сашкину жизнь.

С помощью Веры Васильевны она устроила детей на заднем сиденье, затолкав между сумками с вещами и пристегнув одним на двоих ремнем безопасности. Она позвонила Надежде, племяннице Веры Васильевны, и с ходу назвала ей сумму, которую заплатит за сутки. Через полчаса Сашка заехала по названному адресу, Надежда ждала ее у подъезда.

Отвезя детей с няней к себе домой, устроив их второпях, Сашка вернулась в больницу.

Где-то через час из операционной вышел врач.

— Ну что?

— Идемте в ординаторскую.

У Сашки сердце упало — нет, не может эта девочка сдаться! Не может!

В ординаторской доктор тяжело опустился в кресло за письменным столом, достал сигареты и закурил. Он был не просто усталым, даже почернел, осунулся как-то.

— Работаю здесь уже сто лет, а к такому привыкнуть не могу! — возмутился он куда-то, поверх Сашкиной головы.

— Умерла-а… — прошептала Сашка, ноги подкосились, и она рухнула на стул с другой стороны стола.

— Нет, слава богу! — Он перевел взгляд на Сашку, которую вроде и не замечал до сих пор. — Как вас зовут?

— Александра Владимировна, — привычно по отчеству представилась она.

— Саша, — не принял он официальности, — я обязан сообщить в милицию, что сейчас и сделаю, у вашей подруги травмы, трудно совместимые с жизнью, и все они носят криминальный характер. Ее мучили, пытали, насиловали в извращенной форме.

— Она выживет?

— Надеюсь, если сердце выдержит и не сдастся, то выживет.

— Что с ней, доктор?

— Что? — Он зло посмотрел на Сашку, словно это она ее пытала. — Она разорвана вся, кровотечение маточное, переломаны все ребра, трещины на множестве костей, перелом голени со смещением, многочисленные ожоги по всему телу, нанесенные сигаретами, паяльником, наверное, утюгом, выдраны волосы на голове, местами сожжены, повреждение внутренних органов! Можно еще перечислять, это не полный список! Все тело сплошная гематома, порезы, ожоги!

— Вызывайте милицию!

— Я только сообщу, до утра она не придет в себя. Мы будем колоть ей серьезные обезболивающие. У вас есть какие-нибудь ее документы?

— Да, есть страховой полис, паспорта я не нашла.

Сашка протянула ему полис, который со всеми документами отдала ей Вера Васильевна, он пробежал глазами, достал из ящика стола объемистый журнал и стал переписывать данные.

— Россиянка — это хорошо, меньше проблем.

Он отдал Сашке документ и совсем уж усталым голосом сказал:

— Идите, Саша, домой, приходите утром. Детей нашли?

— Да.

— Вот и хорошо. Идите.

То, что случилось с Ириной, потрясало до жути, до холодного ужаса обыденностью зла и пониманием своей незащищенности от беспредела и вседозволенности чужой, нечеловечески беспощадной воли.

Жила-была девочка Ира в большом российском городе, далеко от столицы. Жила с мамой, преподавательницей русского языка и литературы. Девочка хорошо училась, в совершенстве овладела английским и последние два года учебы в школе работала репетитором, зарабатывая деньги на свою мечту. Мечта сбылась — девочка поступила аж в МГУ, на филфак. Заработанных денег хватило на то, чтобы найти жилье — маленькую комнатушку на самой окраине Москвы, с милой старушкой хозяйкой, квартиры передавали друг другу студенты: выпускники — первокурсникам. Девочке повезло, хозяйка была доброй и даже сделала ей регистрацию в столице.