Как‑то пополудни Олли сидел в своем офисе, глядя в окно на дождь и слякоть, типичные для Нью‑Йорка в январе, и размышлял, вернется ли Сара когда‑нибудь. Ну ладно, пусть приедет хоть на уик‑энд. С ее отъезда прошел месяц, и ему было так одиноко, ну просто невыносимо.

– Хоть одно веселое лицо!.. Можно войти?

Это была Дафна Хатчинсон, помощница вице‑президента фирмы. Олли знал ее четыре года, в последнее время они вместе разрабатывали проект рекламной кампании для нового клиента. Она была симпатичная, темные волосы были стянуты в узел, одевалась хорошо, в элегантном, европейском стиле, вообще выглядела скромно и аккуратно. На ней всегда были шарф, дорогие туфли и что‑то из неброских, но красивых украшений. Оливеру она нравилась своей смекалкой, тактичностью, трудолюбием. Почему‑то замуж она так и не вышла. Ей было тридцать восемь лет, и ее попытки завязать дружбу с Оливером всегда были не более чем платоническими. С самого начала Дафна дала всем понять, что офисные романы – это не ее стиль, и, невзирая на многочисленные более или менее серьезные попытки, следовала этому принципу. Оливер уважал ее за это, работать с такой сотрудницей было значительно легче.

– У меня есть кое‑какие наметки на следующую неделю. Она держала большую папку, но колебалась.

– Но у тебя, кажется, нет настроения. Может, в другой раз?

Она слышала, что Сара уехала, и видела, что Олли все время озабочен, но они никогда этого не обсуждали.

– Нет, нет, Даф, заходи. Сейчас самое время.

Дафна вошла и огорчилась, заметив, что Оливер похудел, побледнел и выглядел ужасно несчастным. Она села и стала показывать ему содержимое папки, но Олли, казалось, не мог сосредоточиться, и она в конце концов предложила перенести разговор. А сейчас она заварит ему кофе.

– Может, помочь тебе чем‑то? Я, правда, не похожа на великана, – сказала она с ласковой улыбкой, – но плечи у меня широченные.

Оливер улыбнулся ей. У Дафны была такая великолепная фигура и такой вкус, что он почти и забыл, какая она миниатюрная. Она была прелестной женщиной, и Олли в очередной раз задал себе вопрос, почему она так и не была замужем. Наверное, из‑за занятости или слишком большого внимания к работе. Это случалось со многими из сотрудниц, которые в сорок лет вдруг начинали паниковать. Но по Дафне нельзя было сказать, что она паникует. Она казалась довольной, уверенной в себе, и глаза у нее были добрыми.

Олли со вздохом откинулся в кресле и покачал головой:

– Не знаю, Даф... Думаю, ты слышала...

В его зеленых, устремленных на нее глазах было целое море страдания, и Дафна едва удержалась от горячего желания обнять его.

– Сара в прошлом месяце решила уехать учиться... в Бостон...

– Ну, знаешь, это не трагедия. Я думала, дело обстоит хуже.

Она слышала, что Олли с Сарой разводятся, но этого ему не сказала.

– Я полагаю, дело действительно обстоит хуже, просто у нее не хватает храбрости признаться в этом. Мы не видели ее почти пять недель, и дети сходят с ума. Я тоже. Я каждый день думаю уйти с работы пораньше, а получается, что сижу до шести или семи. Пока доберусь домой – уже восемь, дети предоставлены сами себе, ужин несъедобен, начинаем орать друг на друга, дети плачут, а утром все начинается сначала.

– Да, веселого мало. А почему бы тебе не снять на время квартиру в Нью‑Йорке? По крайней мере ты был бы ближе к работе, и детям перемена бы не повредила.