– Я по‑прежнему не… – начала она, но Брунетти взмахом руки пресек ее попытки спорить. В этом жесте было столько бешенства, что он сам себя испугался.

– Даже не пытайтесь мне снова солгать, синьора! Моя дочь посмотрела кассету, ту, что из Боснии. – Вдова Тревизан хотела было что‑то сказать, но Брунетти говорил так громко, что она не могла его перекричать. – Моей дочери четырнадцать лет, и она это видела.

Гвидо продолжал надвигаться прямо на вдову, а она отступала все дальше и дальше в глубь квартиры.

– Вы расскажете мне все, что знаете об этом, без обмана, вы слышите? Только правду! А иначе я заставлю вас жалеть о том, что вы этого не сделали, всю оставшуюся жизнь.

Она взглянула на него испуганно – так же, подумалось Брунетти, как та женщина на пленке, но даже это сходство не способно было его разжалобить.

За спиной у синьоры Тревизан распахнулись – нет, не врата преисподней, а всего лишь двери. Из‑за дверей появилась ее дочь и спросила:

– Мама, что случилось?

Тут Франческа посмотрела на Брунетти. Она узнала его, но не сказала ни слова.

– Иди к себе, Франческа. – Брунетти поразило, как спокоен был ее голос. – Комиссар хочет задать мне еще пару вопросов.

– О папе и дяде Убальдо? – спросила она с нескрываемым интересом.

– Я же сказала, Франческа, я буду отвечать на его вопросы.

– Конечно, будешь, – ответила девочка и скрылась в комнате, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ну что ж, – сказала синьора Тревизан тем же спокойным голосом, – пройдемте.

И они направились в ту же комнату, где проходила их последняя встреча.

Она села, а Брунетти остался стоять, и все время, пока она говорила, он ходил взад‑вперед по комнате, не в силах оставаться на месте от переполнявших его эмоций.

– Что именно вы хотите услышать? – спросила она.

– Меня интересуют фильмы.

– Их делают в Боснии. В Сараево, если не ошибаюсь.

– Это мне известно.

– Тогда что же вы хотите узнать? – Попытка изобразить полное неведенье была бездарной.

– Синьора, – сказал он, на мгновенье замерев на месте, – предупреждаю: если вы не расскажете мне о том, что я хочу знать, я вас уничтожу.

Он помедлил, давая синьоре Тревизан возможность осознать, что он говорит вполне серьезно.

– Итак, пленки. Рассказывайте.

Вдова сменила тон: теперь она играла роль хозяйки, утомленной навязчивым и не в меру капризным гостем.

– Их снимают, потом посылают во Францию. Там делаются копии. Часть пленок отправляют в Штаты, там тоже делают копии. Потом продают.

– Где?

– В магазинах. Или по почте. Есть специальные списки.

– У кого эти списки?

– У тех, кто занимается реализацией.

– Кто именно этим занимается?

– Я не знаю никаких имен. Знаю только, что оригиналы отправляются в Марсель и Лос‑Анджелес.

– Кто снимает сами фильмы?

– Кто‑то из Сараево. По‑моему, он служит в сербской армии, но я не уверена.

– Ваш муж знал, кто этот человек? – И прежде, чем она ответила, он добавил: – Только давайте без вранья, синьора.

– Да, знал.

– Кому в голову пришла мысль делать эти фильмы на продажу?

– Я не знаю. Может быть, Карло видел один из них. Он был большой любитель таких вещей. А потом ему, наверное, пришло в голову, что на этом можно заработать. Он уже занимался продажей чего‑то подобного, по почте и через магазины в Германии.

– Что именно он продавал?

– Журналы.