Тот осмотрел ее с ног до головы. Перед ним стояла женщина лет сорока с всклокоченными волосами и разбитым в кровь лицом.

— Вы член клуба?

— Что, простите? — Такое бессердечие подействовало на нее обескураживающе.

— У вас есть при себе клубная карта?

Она зажмурилась.

— Мне нужно в туалет.

— Только для членов клуба.

Открыв глаза, она встретила его взгляд, полный нескрываемого презрения, и отвернулась. Ее охватило острое чувство стыда. На другой стороне парковки виднелась неоновая вывеска мотеля, обещавшая комнаты по 39,95 фунта за ночь. Ничего не оставалось, кроме как повернуться и уйти, но она постаралась сделать это с достоинством.

Пространство между домами разграничивала низкая изгородь, и она проскользнула через отверстие в темноту парковки. Сразу за домом расположился стадион для собачьих бегов; в темноте смутно маячили темные силуэты незажженных прожекторов. Войдя в мотель, она первым делом заметила полную окурков пепельницу на стойке. Рядом располагалась стойка для рекламных листовок с надписью «Достопримечательности Манчестера», но ячейки были пусты.

Она позвонила в звонок и сразу же накрыла металлическую полусферу рукой — резкий гул действовал ей на нервы. Дверь служебного помещения приотворилась, и оттуда вышла худенькая женщина с прямыми темными волосами. Огромные карие глаза на бледном узком лице делали ее похожей на испуганную лань.

Ночная гостья напомнила ей девочку из бедной семьи, которая училась в их классе. Она носила школьную форму с чужого плеча и туфли, купленные на благотворительной распродаже. Колготок у нее никогда не было, и в холодную погоду ножки-прутики казались почти синими. Из носа постоянно текло — зимой она простужалась, а летом болела сенной лихорадкой, — поэтому девочка почти не отрывала платок от носа. Шутили, что она такая тощая, потому что вся жидкость выходит у нее через нос.

Посетительница сделала жест в сторону коридора:

— Мне надо привести себя в порядок. Разрешите воспользоваться вашим туалетом?

Администратор опасливо посмотрела на входную дверь, будто ожидая, что оттуда появится кто-то еще.

— О Господи, одним мытьем не обойдешься…

Она вернулась в служебное помещение и почти сразу же вышла с аптечкой в зеленом чемоданчике.

— Держите. Думаю, тут есть все, что нам нужно.

Девушка поставила чемоданчик на стойку и приподняла крышку. Внутри оказались бинты, пластырь, английские булавки, антисептический крем и ножницы с тупыми концами.

— Туалет вон за той дверью. Смойте кровь, и мы вас подштопаем.

— Спасибо.

Она с трудом открыла дверь в туалет — пружина была очень тугая, — и в нос ударил неприятный запах. Стоя перед зеркалом, она со страхом взглянула на свое лицо. Правый глаз распух и наполовину заплыл, бровь рассечена, на щеке запеклась кровь. Свежая капля крови вытекла из раны и повисла на реснице.

Диспенсер туалетной бумаги опустел, в кабинках бумаги тоже не было. Наконец на крыше сливного бачка нашлась стопка салфеток.

Через пять минут она вышла в холл, прижимая рукой бровь.

— Кровь никак не останавливается.

Консьержка нахмурилась, сочувствуя:

— Это клиент вас так?

— Что, простите?

— Клиент так вас разукрасил?

Зазвонил мобильный. На экране высветилось имя мужа. Она выключила телефон и бросила его обратно в сумочку.

— Джефф. Мой муж.

От этого признания на глаза навернулись слезы.

Женщина смягчилась:

— Дайте-ка я посмотрю, что у вас с глазом.

— Правда, не стоит. Я сама справлюсь.

Но консьержка уже внимательно осматривала рану.