Какая ерунда. И как сейчас приятно. Настоящее блаженство.
Он осел, как снеговик под нежданным мартовским дождем, мягко и мокро. Фу, неудобно…
- Врача! Скорее врача! У него обморок!
Его бережно уложили на носилки, и Вабилов почувствовал, как плывет в воздухе, на ум пришла иллюстрация из "Нивы" - санитары выносят раненого с поля боя, но он сам же удивился сравнению: какого боя? Ведь так хорошо!…
23
- Ты, душенька, иди… отдохни, знаешь… - Гагарин постарался успокоить жену.
- Как он мог! Как он мог сказать такое! - жена покраснела от гнева и негодования.
- Смог, видишь, - Гагарин выключил аппарат, музыка, сменившая трансляцию с нобелевской церемонии, погасла вместе с зеленым глазом настройки.
- Но ведь это… неправда?
- Ну разумеется, душенька. Абсолютная ложь.
- Что же ты теперь будешь делать?
Гагарин понял, что жену волновало не содержание речи Вабилова, а то, как это отразится на его, Гагаринской карьере. Умница, хоть и дура.
- Не тревожься, душенька. Мы наведем порядок. Никому неповадно будет повторить этакое. Ты отдохни, - повторил он.
Жена ушла, поняла, что мужу надо работать. Последнее время все чаще и чаще он ложился заполночь, и она привыкла к этому. То есть не привыкла, но притерпелась, правда, стала больше есть сладкого, набрала вес, но такова, похоже, судьба всех жен людей власти.
Гагарин поудобнее устроился на диване. Народ требует, господа. Возмутительнейший случай. Беспрецедентная наглость зарвавшихся индивидуалистов. Что-нибудь в этом духе. Предварительной цензуре в России - быть. Завтра сенат утвердит временное положение. Сенату многое, многое придется утвердить, - Гагарин постучал по дереву. Он не был суеверным, но - на всякий случай.
Телефонный звонок застал его у глобуса, на котором он разглядывал Североморск, оттуда с минуты на минуту должен был отправиться отряд дирижаблей.
- Гагарин слушает!
Сбивчивый, взволнованный голос сообщил о покушении на Государя.
- Он жив?
Этого звонивший не знал. Спешил срочно доложить.
- Хорошо, выезжаю, - Гагарин посмотрел на часы. Да, именно сейчас дирижабли поднимаются в воздух. Перелет через Северный полюс. Американцы и помыслить не могут о возможности атаки с севера, все их силы стянуты к Атлантическому побережью. То-то удивятся.
Он надел мундир, простой, непарадный, пусть видят - он тоже солдат.
В тяжелые времена все - солдаты.
24
- Я скоро, - бросил Семен водителю. Тот молча приложил руку к козырьку форменной фуражки. Нынче я барин.
Портье за стойкой виновато развел руками:
- Сегодня для вас ничего нет, мистер Блюм.
- Пишут, - утешил его Семен.
Старый лифтер поднял его на свой этаж - дом претендовал на аристократичность, служащие носили подобие ливрей, и Семен чувствовал себя опереточным самозванцем, Мойше в гостях у графа, с переодеваниями и фарсом в антракте.
В своей квартире, приличной даже по меркам этого района, он не чувствовал себя дома. А где чувствовал?
Привести в порядок дела, так. Семен рассеянно прошел по комнатам, пытаясь понять, есть ли у него подобные дела. Сесть и написать завещание: "Находясь в трезвом уме и здравой памяти, я, Семен Блюм…" Завещать-то особенно нечего. И некому.
Барсик неспешно соскочил с кресла, подошел и потерся о ноги. Ну, о тебе, дружок, позаботятся. Соседка, которая в его отсутствии присматривала за котом, не даст пропасть красавчику. Он открыл холодильный шкаф, поискал на полках. Пакет молока был третьедневный, но Барсик не побрезговал, начал лакать.
Еще дела?
Нехотя он сел за письменный стол. Здесь он почти не работал, никаких архивов, теорем на полях книг, рукописей. |