Никогда не забуду этой сцены — все слуги в ночных одеяниях, запах гари в носу, и Джудит…

Наверное, у нее были свои небольшие запасы, потому что она, несомненно, уже выпила, но была еще достаточно трезва, чтобы выбрать момент, когда все соберутся. Она начала кричать.

— В этот раз я тебя поймала. Ты не знал, что я тебя вижу. Ты был в ее комнате. Ты ее обнимал… целовал… Думаешь, я не знаю? Все знают. Это продолжается с тех самых пор, как она тут появилась. Ты затем и привел ее сюда. Ты бы хотел на ней жениться. Но это роли не играет. Ты не позволишь, чтобы такая малость тебе помешала…

— Джудит, — предостерег Джастин, — ты выпила.

— Конечно, выпила. А что мне еще остается? А вы не пили бы… — она уставилась на нас стеклянными глазами, размахивая руками. — Вы бы не выпивали, если бы ваш муж завел себе любовницу прямо в доме… если б он искал любого предлога уйти… чтобы отправиться к ней?

— Надо побыстрее отвести ее в комнату, — сказал Джастин.

Он смотрел на меня почти умоляюще, я подошла к Джудит и взяла ее за руку.

Я сказала твердым голосом:

— Джудит, тебе нехорошо. Ты выдумываешь то, чего не существует. Успокойся, давай я отведу тебя в твою комнату.

Она начала дико, бешено хохотать. Она повернулась к Меллиоре, и мне показалось, что сейчас она бросится на нее; я быстро встала между ними и сказала:

— Миссис Роулт, леди Сент-Ларнстон нездоровится. Прошу вас помочь мне отвести ее в ее комнату.

Миссис Роулт взяла Джудит под одну руку, я — под другую, и, хотя Джудит пыталась высвободиться, мы оказались слишком сильны для нее. Я бросила взгляд на Меллиору — у нее было совершенно белое лицо; я заметила боль и стыд на лице Джастина. Никогда, думается мне, в истории аббатства не было такой сцены, — а самым шокирующим было, разумеется, то, что это происходило на глазах у всей прислуги. Джонни хитро улыбался: он был доволен неловким положением брата и одновременно горд, потому что я, бывшая камеристка, была той, кто, как надеялся Джастин, сумеет как можно быстрее положить конец этой сцене.

Мы с миссис Роулт, дотащили бьющуюся в истерике Джудит до ее комнаты. Я закрыла дверь и сказала:

— Давайте сразу уложим ее в постель, миссис Роулт.

Мы так и сделали и укрыли ее.

— Доктор Хилльярд прописал ей успокаивающее, — продолжала я. — По-моему, ей надо сейчас его принять.

Я дала ей лекарство, и, к моему удивлению, она его покорно выпила. Потом начала бессильно плакать.

— Если б я могла родить ребенка, все было бы иначе, — бормотала она. — Но как я могу? Он со мной и не бывает. Он меня не любит. Он любит только ее. Он никогда не приходит ко мне. Он вечно закрывается в своей комнате. Дверь всегда заперта. Зачем запирать дверь! Скажите мне. Затем, что он не хочет, чтоб я знала, где он. Но я все равно знаю. Он с ней.

Миссис Роулт прищелкнула языком, и я сказала:

— Боюсь, миссис Роулт, что она немного выпила.

— Бедняжка, — пробормотала миссис Роулт. — Оно и не удивительно.

Я подняла брови, показывая, что не желаю никаких откровений, и миссис Роулт мгновенно угомонилась. Я холодно сказала:

— Она сейчас успокоится. Думаю, в ваших услугах больше нет необходимости, миссис Роулт.

— Я рада помочь всем, чем могу, мэм.

— Вы и так очень помогли, — сказала я ей. — Но больше делать ничего не нужно. Боюсь, что леди Сент-Ларнстон больна… Очень больна.

Она опустила взгляд; я знала, что в нем было скрытое понимание.