– Товароведы, – пошутил Швец. – Завтра список расширится, мы просмотрели только сотню дел. Если составите компанию, работа пойдет веселее.

– Что по почерку на конверте? – Михаил повернулся к Игнатову.

– Люди работают. Пока результата нет. Трудность заключается в том, что нельзя действовать грубо, чтобы не спугнуть. Есть список женщин, проживающих в Заречье. Почерк не принадлежит подростку. Нужно проверять всех женщин от восемнадцати… до конца. Таковых больше трехсот, не удивляйтесь. Исключать нельзя никого – даже пенсионерок, которых, кстати, немного. Женщин-военнослужащих проверить несложно – они пишут рапорты, докладные записки и тому подобное. Тут главное – без рекламы. С гражданскими, особенно с молодыми мамами, куда сложнее. Многие из них вообще не работают, сидят на шее у мужей. Где добыть образцы их почерка? Придется проявлять фантазию и, опять же, не засветиться. А гражданские объекты – школа, больница, детский сад, магазины? Даже не рассчитывай на быстрый результат, Михаил Андреевич. Все, достаточно на сегодня, а то скоро шарики за ролики закатятся. – Игнатов посмотрел на часы. – Двигайте в столовую, она пока работает, и домой, отдыхать. Я тоже пойду, жена заждалась. Она, конечно, привычная, но однажды может рвануть… Да, забыл сказать, Михаил Андреевич, получено разрешение, завтра с утра едем на техническую территорию. А то, чую, не успокоишься, пока не сунешься в наше пекло…

Кормили в столовой более-менее, но привкус во рту остался. Сотрудники оказались умнее – купили в местной кулинарии котлеты-полуфабрикаты и убежали жарить их самостоятельно.

– Ума не приложу, когда это я вырос? – удивлялся Вишневский, прощаясь с начальником.

Михаил в одиночестве доехал до третьей линии. Единственное место у подъезда было занято подержанной «буханкой». Пришлось огибать дом, бросать машину на пустыре и пешком возвращаться.

Небо темнело. Там, где зашло солнце, переливались огненные полосы. Он постоял под деревом, миновал бойлерную, побитую временем и социалистическим хозяйствованием. Из кладки вываливались кирпичи, рубероид, залитый гудроном, порвался и вздулся. Детская площадка пустовала, всех малышей развели по кроватям.

В квартире на первом этаже ругались мужчина и женщина – еще и окно открыли, чтобы соседи лучше слышали. Вникать в местечковые дрязги не хотелось – майор прошел мимо.

– Я видел, как ты, гадюка, на него смотрела! – рычал мужик. – Ну, подожди, радость моя пучеглазая, когда-нибудь досмотришься…

Опасные интриги и адюльтеры были неизбежной составляющей подобных городков. Чем еще заняться?

На лавочке у подъезда сидел ушастый паренек с погонами старшего лейтенанта, курил с печалью во взгляде. Очевидно, комвзвода Гончаренко – счастливый отец и муж девушки, любящей оглядываться на чужих мужчин. Начал было подниматься, чтобы приветствовать старшего по званию, но Кольцов отмахнулся – сиди уж. Вошел в прохладный подъезд, освещенный единственной лампочкой…

Посторонние квартиру не посещали (что было бы странно). Он рухнул в колченогое кресло, бросил на диван фуражку, провалился в забытье. Подавляющее большинство советских граждан мысли о работе оставляли на работе.