|
– Вы слышите? Да, это была мистика, очень неприятная мистика для господина Паттерсона и его спутника. – Будьте добры… Служащий аэропорта вежливо взял ключ из рук растерявшегося миллионера и передал своему сослуживцу. – Откройте, – приказал он. – Скорее! В одну минуту расстегнули ремни, повернули в замке ключ и откинули крышку… Леночка не смогла сама вылезти из сундука, ноги у нее онемели, и от страшной духоты она едва не потеряла сознание. Несколько человек бросились к ней и помогли встать на землю. – Господин Паттерсон, что же это? – укоризненно, но с неизменной вежливостью спросил служащий, который вел с ним разговор. – Вы видите? Последовала пауза… – Да, вы правы, чемодан подменили, – заявил наконец Паттерсон. – Эта девушка… эта девушка… очутилась здесь без моего, то есть без его ведома… – И Паттерсон ткнул своим длинным белым пальцем в сторону совершенно растерявшегося пресс атташе. – Кто вы? – обратился служащий к Леночке. – Я? – Леночка пожала плечами. – Дочь профессора Ковригиной! – Но господин Паттерсон утверждает, что вы без его ведома попали в чемодан? – спросил служащий. – Правильно, – сказала Леночка. – Это правда, в чемодан я попала без его ведома! Глава семнадцатая Заключительная Прочитав следственное дело, мне очень захотелось переписать протокол допроса Джергера. Разговор следователя с преступником. – Вы не знаете, Джергер, советских людей. – Ковригина – исключение. – Ковригина – типичный советский человек, такой же, как и ее дочь! – Может быть, здесь я и просчитался. – Вы не могли не просчитаться… – Почему? – Нам дороги люди, а вам не дорог никто… Но автору не разрешили ни списывать, ни цитировать… Секретные документы! Им место в архиве. До них доберутся историки… – Иван Николаевич, ну а с действующими лицами вы могли бы меня познакомить? – Попробую, – согласился Пронин. – Познакомлю, но не со всеми. Паттерсон и незадачливый атташе улетели в тот же день. Харбери выдворен из нашей страны, а Джергер отбыл в “места не столь отдаленные”. Что касается остальных… Пронин обещал позвонить… – Дня через три, – сказал он. И с обычной точностью позвонил через три дня. – Вы располагаете сегодняшним вечером? – спросил меня Пронин. – Мария Сергеевна Ковригина приглашает к себе… Дверь открыла нам Леночка, узнать ее было нетрудно. Светлые русые волосы слегка пушились над открытым лбом, из под темных, резко очерченных бровей смотрели вдумчивые карие глаза. – Знакомьтесь, – сказал Пронин. Мы вошли в хорошо обставленный кабинет. Удобный письменный стол, полированные шкафы с книгами, тахта… Навстречу нам встала… Ну, конечно, Мария Сергеевна! Я представлял ее именно такой… – Ковригина, – представилась она, подавая мне руку. Вслед за ней поднялись двое мужчин, один – голубоглазый, с детскими губами, с закинутыми назад русыми волосами, другой – с умным и волевым лицом, на котором бросались в глаза громадный лоб и курносый мальчишечий нос. Они были почти в одинаковых серых костюмах, но на одном костюм висел мешком, а на другом сидел как мундир. Заочно они мне тоже были знакомы. – Успенский. – Ткачев. Присутствующие знали, что Пронин приедет не один; все здесь были знакомы между собой, лишь мне одному предстояло войти в круг этих людей. |
