|
А еще они построили подземные хранилища и соединили их тоннелями. Малдер помедлил, подобрал камешек и швырнул его в дерево. Он промахнулся. – Ты явно не снайпер, как я погляжу, – сказала Скалли. – Лучше рассказывай дальше. Они двинулись дальше, и Малдер продолжил: – К концу Второй мировой форт устарел, армия отозвала весь персонал, вывезла оружие и технику и покинула это место. – Ладно, – сказала Скалли, – и что случилось потом? – Ничего. Он превратился в город-призрак – до недавнего времени. Кто-то выкупил остров у правительства и попытался превратить его в курортное местечко. Они добрались до входа в форт, отмеченный открытыми ржавыми воротами. За воротами стояла кучка кирпичных строений, больше десятка, окружая плац с полкилометра длиной. – То здание, – Малдер указал на массивное строение прямо перед ними, – это барак для ста человек. Тут еще четыре таких же. Здания на другой стороне плаца – офицерские дома на одну-две семьи. Теперь их планируют превратить в жилые коттеджи. Вскоре они подошли к первому бараку. Рабочие ремонтировали крыльцо и устанавливали окна, остальные здания оградили забором. Хотя форт теперь и не был заброшенным, но он оказался закрыт. Однако плац выглядел неплохо: чудесная, недавно подстриженная лужайка размером в несколько футбольных полей. Агенты пересекли его и, следуя указаниям Эда Гормана, направились вниз по другой проселочной дороге. Малдер продолжил рассказ: – Новый владелец нашел за кучей мусора тот бункер, куда мы сейчас идем. Сначала он решил превратить его в жилье, потому что там было два окна с отличным видом на бухту. Но потом обнаружил, что бухта выглядит по-разному в зависимости от того, через какое окно смотреть, и перепугался. – Немудрено, – сказала Скалли. – Я видела фотографии, и впрямь жутковато. Малдер кивнул. – В результате он сделал несколько телефонных звонков, которые в конце концов привели ко мне. И я послал сюда Эда Гормана сделать фотографии и записать, что видно из окон, ну и охранять это место. Я уже сказал, что вчера произошло. Они добрались до железной двери, прикрепленной петлями к бетонной стене – точь-в-точь, как описал Горман. Малдер постучал. Никто не отозвался. Он заколотил сильнее. Наконец раздался звук открываемой задвижки. Дверь медленно открылась внутрь. За ней стоял человек лет восьмидесяти: морщинистое лицо, впалые щеки, второй подбородок, тощие и покрытые пигментными пятнами руки. Мужчина взглянул на Малдера, потом на Скалли, но ничего не сказал. – Мы встречались? – уставился на него Малдер. – Ага. – Мужчина опустил взгляд в пол. Малдер нахмурился. – Простите, но я вас не помню. Эд Горман здесь? – Ага. – Мужчина поднял взгляд и посмотрел на Малдера. – Это я. – Вы – это Эд? Стоящий перед Малдером и Скалли человек не имел ничего общего с крепким отставным майором, которого послал сюда Малдер полтора месяца назад. – Что произошло? Мужчина нахмурился, словно задумавшись над вопросом, а потом ответил: – Я вернулся. Он повернулся и зашаркал обратно в глубь тоннеля. Малдер и Скалли обменялись удивленными взглядами и последовали за ним. Войдя в комнату, Горман тут же рухнул в кресло. Малдер оседлал деревянный стул. – Что значит вернулся? – встревоженно спросил он. Горман взял со стола чашку кофе. – Я делал в точности, что ты велел, – фотографировал и вел журнал. Никто не выходил и не входил без моего разрешения. До вчерашнего дня – и тех ребят. – Они нашлись? – Скалли подвинула стул. – Мне об этом неизвестно. И вращающуюся штуку я больше не видел. – Расскажи о ней, – попросила Скалли. |
