|
Все они ждут от тебя помощи. Может быть, я… – Ты! Что ты можешь сделать? Прошу тебя, Вэл, и не начинай об этом. – Она истерически расхохоталась. – Точь в точь мои братцы: масса советов и ни на грош дела. – Мона, я же не попусту болтаю. Я… И тут она набросилась на меня с неподдельной яростью: – Тебе о жене и дочке надо заботиться, понял? И я не хочу слышать о твоей помощи. Это мои проблемы. Я только не понимаю, почему все на меня одну валится! Мальчишки могли бы что нибудь сделать, если б захотели. Боже мой, я целые годы тащу их на себе, все семейство, а им все мало, им еще чего то надо. Я больше не могу. Это нечестно… Наступило молчание, а потом она продолжала: – Отец, он человек больной, от него ждать нечего. Я только из за него одного взвалила все это на себя, а то бы плюнула на них – пусть живут как хотят. – Ладно, а как все таки насчет братьев? Им то что мешает? – Ничего, кроме лени, – ответила она. – Я их избаловала. Я приучила их к мысли, что они ничего не могут. – И никто из них не работает, никто никто? – Время от времени кто то из них берется за работу. Но пройдет пара недель – и все прекращается по какой нибудь дурацкой причине. Они ведь знают: я всегда тут как тут. Я больше так не могу! – вдруг крикнула она. – Я не дам им свою жизнь погубить! Я хочу быть только с тобой, а они мне не дают. Им плевать, как я зарабатываю, лишь бы только деньги приносила. Деньги, деньги, деньги! Бог мой, как я ненавижу это слово! – Мона, – сказал я ласково, – а у меня как раз есть для тебя деньги. Смотри. Я вытащил две пятидесятидолларовые купюры и вложил их в ее ладонь. И тут она начала смеяться, громко смеяться и все громче и громче и уже совсем перестала владеть собой. Я обнял ее. – Спокойней, Мона, спокойней… Не надо так расстраиваться. У нее на глазах выступили слезы. – Ничего не могу поделать, Вэл, – сказала она жалобно. – Это так напоминает моего отца. Он точно так же себя ведет. В самый черный день придет домой с цветами или каким нибудь смешным подарком. И ты точь в точь как он. Вы оба не от мира сего. Поэтому я тебя и люблю. – Она крепко обняла меня и всхлипнула. – Только не говори мне, где ты их достал, – прошептала она. – Не хочу знать. Пусть даже ты их украл. Я бы не задумываясь украла для тебя, веришь? Вэл, они не заслужили этих денег. Я хочу, чтобы ты купил что нибудь себе. – Она засияла улыбкой. – Нет, лучше малышке. Что нибудь красивое, чудесное, такое, чтобы она всегда помнила. Вэл, – она попыталась взять себя в руки и успокоиться, – ты мне веришь, правда? Никогда не спрашивай меня о вещах, о которых я не могу рассказать, хорошо? Обещаешь? Мы сидели в большом кресле, я держал ее на коленях. Вместо ответа я погладил ее волосы. – Понимаешь, Вэл, если б ты не появился, не знаю, что со мной было бы. До встречи с тобой я чувствовала… да, будто моя жизнь мне не принадлежит. Мне было все равно, чем я занимаюсь, только бы меня оставили в покое. Невыносимо было, что они все требовали и требовали что то от меня. И я чувствовала себя униженной. Но они все беспомощны, все. Кроме сестры. Она то могла делать дела, она практичная, рассудительная. Но предпочитала разыгрывать из себя леди. «Одной шалавы в семье вполне достаточно», – говорила она обо мне. Она считает, что я их позорю. И все время старается меня унизить. Она просто испытывает дьявольское наслаждение, видя, как я выворачиваюсь для них, а сама даже палец о палец не ударит. |
