Кордона затормозил у борта яхты, и, бросив катер с выключенными двигателями на радость Смайли, они поднялись на борт ожидавшей их яхты. Все дальнейшее произошло, как и было рассчитано. Яхта снялась с якоря и, быстро набирая скорость, ушла в Норфолк. Оттуда личный самолет Трэси доставит их в Лос‑Анджелес, Кордона исчезнет, а Джошуа Игер‑Райт снова превратится в живого божка.

– Нас будут преследовать, сэр? – спросил капитан.

– Не рискнут. Еще полчаса, и мы уже будем в территориальных водах Америки.

Трэси обернулся и посмотрел назад.

Кордона перехватил его взгляд. В нем была решительность, злость, азарт – все, кроме огорчения. Джошуа Игер‑Райт действительно был убежден, что игра еще не закончена.

26. ЕЩЕ ОДНО ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

– Тебя ищут, Анджей! Катер сейчас отплывает.

Рослов сидел в «переговорной» у столика, опустив голову на руки. После операции Корнхилла все здесь снова напоминало покинутый публикой цирк.

– Я остаюсь, девочка.

– Зачем? Корнхилл оставляет здесь полицейский наряд до утра.

– Вот я и вернусь с ними.

– Я боюсь, Анджей.

– Еще смешнее. Я не один. Да и нападение не повторится.

– Я боюсь Селесты, Анджей.

– Он друг, глупышка. Теперь уже наверняка можно сказать, что друг.

– И позволил стольких убить.

– Его нельзя судить, Яна, по законам нашей морали. Это не человек. Жизнь и смерть для него – информация. И все‑таки он друг. Он позволил и еще одно – очень важное для уточнения контактов. Объяснения после – разговор долгий. А пока включи мои записи. Пленки не в сейфе у Смайли, а у меня в шкафчике. Вот ключ. Кое‑что уяснишь. И скажи Корнхиллу: пусть меня не беспокоят.

Оставшись один, Рослов прислушивался минуту‑другую, не войдет ли Смайли или инспектор полиции. Он даже приоткрыл дверь к причалу, но все было тихо. Потом раздался гудок отплывающего катера, и, облегченно вздохнув, Рослов захлопнул дверь. Теперь можно было ожидать прямого контакта с Селестой. Откликнется ли он, ответит ли? А у Рослова были вопросы, на которые он сам ответить не мог. Почему Селеста принял такое неожиданное решение? Правда, не совсем неожиданное: Рослов просил об этом. Но почему он согласился? Из запрограммированного любопытства к «осложненной» информации? А ведь он мог и не осложнять ее: довести до конца информативный обмен с Игер‑Райтом, не переключая «игру» на Рослова, рефлективно среагировать на появление Корнхилла и позволить налетчикам уйти с необходимой им информацией. Сложилась явно проблемная ситуация. Требовалось принять одно из двух взаимно исключающих друг друга решений. Нужна была воля, личность. Селеста ее продемонстрировал. Понял ли он это и было ли это сознательной, хотя и подсказанной мыслью? Подсказанной Рословым, его отчаянным призывом к воле Селесты. Выполнялась ли этим уже измененная программа «поиска» информации или дополнительно программировались новые задачи?

Селеста ответил, как всегда, неожиданно и без «миражей»:

– Слишком много вопросов. Начинай по порядку.

– Почему ты согласился на подсказанный мной подмен?

– Интенсивность волны. Мысль высокой энергетической мощности и большой информационной чистоты.

– Но ты мог не согласиться, мог дать информацию, нужную Игер‑Райту, и отпустить его с миром.

– Мог.

– Ты знал, о чем он собирается спрашивать?

– Знал.

– И сознательно не остановил эксперимента, когда я повел его по‑своему?

– Да.

– Значит, ты знал и о моих планах, когда подключал мое сознание к твоему информарию?

– Знал.