— Ты его так же мочалишь?
— Его помочалишь! Ему семнадцать лет.
— У-у… Я думал, вроде меня.
— Обормотов «вроде тебя» мне приходилось мочалить в лагере. Подшефных из младшего отряда. Они тоже собирали на себя пыль, песок и глину. И чуть что бежали ко мне, потому что свою вожатую боялись…
— А я никогда не был в лагере…
— Тебе повезло… Ты как относишься к сосискам? Правда они в целлофановой шкуре.
Лоська скромно признался, что к сосискам в любой шкуре он относится хорошо. И вообще к любой еде. Особенно «когда толком не позавтракал и ни крошки не обедал».
После обеда он без всякой просьбы помог мне вымыть тарелки (видать, привычное дело) и сказал, что пойдет.
— Куда ты спешишь? Ключа-то нет, а до вечера далеко.
— Так. Погуляю…
«Уличное дитя все-таки…»
— Хочешь провожу тебя?
Лоська быстро вскинул «марсианские» глаза.
— Да. Хочу.
Мы опять побрели переулками — почти молча, с отдельными редкими словами. И оказались в начале Рябинового бульвара. Направо тянулись вдоль аллеи ряды торговцев-художников, а слева был неработающий фонтан и площадка со скамейками. Мы присели на бетонный край бассейна.
— Женя, хочешь мороженого?
— У тебя что, деньги есть?
— У меня нет. Я думал, может, у тебя найдутся пять рублей…
«Тоже мне кавалер». Но я ничего не сказала, зашарила в джинсовом кармане. Достала железный пятирублевик. Лоська, видно, прочитал мои мысли.
— Женя, это не насовсем. На три минуты. Ты только не ходи за мной, я сейчас… — И зашагал к скамейкам, на которых устроились разного вида дядьки. Независимо так пошел, прямо. Широкие штаны парусили на ветерке и все еще влажная голова блестела слипшимися сосульками.
Дядьки на скамейках были всякие — одни «вполне культурного вида», другие довольно «бомжеватые». Но почти перед каждым лежала доска с шахматами. Некоторые играли между собой, а другие сидели в одиночестве, будто ждали партнера.
Лоська встал рядом с таким одиночкой — молодым, в соломенной шляпе и очках, но каким-то несимпатичным, с толстым затылком (как у откормленного охранника). Посмотрел на доску, сказал:
— Привет. Сыграем? — (Я слышала издалека).
— Гуляй, мальчик, — скучно отозвался «Охранник».
— А почему?
— Гуляй, я сказал.
— Боитесь, что ли?
— Ты не на детской площадке. Тут играют на интерес.
— Вот… — Лоська положил рядом с шахматной доской мою денежку. «Охранник» сдвинул повыше шляпу, глянул внимательней:
— А не жалко?
— Для хорошей игры не жалко, — ровным голосом разъяснил Лоська. Кое-кто на него оглядывался (некоторые хмыкали).
Охранник сказал с зевком:
— Ну, садись, раз такой смелый.
— Вы свой-то «интерес» поставьте тоже, — напомнил Лоська.
— Все по закону… — Дядька положил рядом с Лоськиной свою монетку.
Они стали двигать фигуры. Мне хотелось подойти, но я чувствовала — Лоську это смутит. Игра шла минут пять.
«Охранник» вдруг сказал:
— Ну и что?
— Что «что»? — вежливо переспросил Лоська.
— Подожди… как это у тебя получилось?
Лоська пожал плечами: получилось мол. Смотрите сами…
— Ладно… ладно-ладно. |