Тогда я так!
— Тогда будет мат в два хода.
— Как это?
— Так и так…
— Ну, тогда я…
— Нельзя. Шах же…
— Й-й… ёлки сухостойные… Это что же?
— Это всё, — вздохнул Лоська.
— Ну, ты и стервец…
— Разумеется. Спасибо за игру, — Лоська смахнул в ладонь обе денежки и погрузил их в складки штанов. Его и «охранника» уже обступили зрители.
— С кем-нибудь еще? — скромненько спросил Лоська.
— Да ну тебя, знаем… — отозвался кто-то.
Два игрока — один похожий на доцента, другой на дворника — переглянулись. «Доцент» спросил:
— Рискнем, коллега? Пять рублей не деньги.
— Давай. Только ты первый…
— Я могу сразу с двумя, — предложил Лоська, почесывая пяткой щиколотку.
— А вы, молодой человек, не переоценили свои возможности? — «Доценту» Лоська был явно симпатичен.
— Мне просто некогда, — отозвался «молодой человек» и подтянул штаны. Дядьки с двумя досками сели рядом, Лоська остался на ногах. Это было недалеко от меня, я не выдержала и подошла…
В шахматах я ничего не понимаю. Видела только, как «Доцент» и «Дворник» задумывались перед каждым ходом, а Лоська моментально двигал фигуры то на одной, то на другой доске. Доцент сдался первым. Некультурно почесал макушку и положил на бок короля (словно даже с удовольствием). Его небритый компаньон держался еще минуты две. Потом бормотнул неразборчиво, сдвинул фигуры с доски. Лоська терпеливо подождал, когда они расплатятся. «Доцент» спросил:
— Коллега, какой у вас разряд?
— Никакого… Лоська оглянулся на меня, протянул пятирублевик. — Вот. Спасибо… Ну что, идем?
Когда отошли, я спросила:
— Ты кто? Вундеркинд?
Лоська не удивился. Видимо, знал это слово. Но не знал, вундеркинд он или нет.
— Просто они все играют по правилам. По одним и тем же. А есть еще всякие другие способы. Это чувствовать надо.
Что-то похожее Илья говорил про компьютерные дела, когда пытался объяснить мне (правда без результата) свои теории.
— Лосенок, тебе, наверно, учиться надо…
— А! — он махнул кулаком с зажатыми денежками. — Вон мороженое. Пошли…
Мороженое он купил ананасовое, я его не люблю, но все равно было славно (только чуть-чуть грустно почему-то) сидеть на бетонном барьере у сухого фонтана, лизать сладкий брикет и молчать без всякой неловкости, а просто так, по-хорошему. Потом Лоська метко бросил скомканную обертку в ближнюю урну, встал и сказал, что ему пора домой.
— У тебе же ключа нет!
— Я к маме на работу забегу. Она, конечно, скажет, что я растяпа, ну да пусть. Тем более, что и правда растяпа… А дома дел полно.
— Лоська, ты… если захочешь, заходи ко мне.
Он растянул в улыбке толстые губы.
— Хитрая. Опять мочалить будешь…
— Неужели ты каждый день такой перемазанный ходишь?
— По-всякому бывает… Женя, ты лучше приходи сама…
— Куда?
— Ну… туда. На пустырь, к дереву. Я там часто стану бывать. Обязательно увидимся…
Я не стало уточнять: в какой день, в какой час. Словно побоялась сломать что-то. И к себе звать Лоську больше не стала.
— Хорошо, Лосенок. Пока…
— Да. |