– Видишь, у Риточки действительно есть свой ключ, – быстрым шепотом сказал мне Петрик.

– Что было делать бедному Артуру Эдуардовичу? – с пафосом продолжил Игорь.

– Прятать любовника в шкаф, – подсказала я.

– А не было там шкафов! Но имелся старый разбитый рояль, который срочно вызванные Покровским рабочие прямо на глазах у его супруги вывезли на свалку вместе с оставшимся после ремонта строительным мусором. Гвоздями крышку, кстати, забили именно работяги.

– Дальше все ясно, можете не продолжать, – сказала я.

– Тогда позвольте откланяться, надеюсь, что я все прояснил и никто на меня не в обиде. – Красавец легко поднялся, галантно поцеловал мою ручку и кивнул Петрику. – Великодушно выданную мне одежду я вам обязательно верну после стирки.

И все! Он зашагал себе прочь!

– А телефончик? – опомнился Петрик.

– Зачем? Я знаю ваш адрес! – Красавец на ходу оглянулся, подмигнул и исчез за ближайшим углом.

– Вообще-то я хотел узнать его телефончик, – обиженно признался Петрик.

– По-моему, не стоит, не нужно вам знакомиться ближе, – сказала я. – Мутный он какой-то, этот Игорь из рояля. И хитрый… Блин, а я же не успела спросить его, что произошло в сквере!

– И шустрый, – с сожалением констатировал Петрик. – Утек, как вода между пальцами…

Он растопырил пятерню, посмотрел на нее и уже другим тоном сказал:

– Пора освежить маникюр. Айда завтра вместе на ноготочки?

Ноготочки мы запланировали на утро, но не сбылось: в 9:01 позвонила Доронина и зловещим предгрозовым голосом поинтересовалась, почему это я до сих пор не в офисе.

– А что, надо? – ляпнула я, не подумав, и наверняка узнала бы о себе много нелестного, если бы не сообразила имитировать внезапный обрыв связи.

– Я в офис, у нас опять какая-то беда, – передала я Петрику то, что успела услышать и понять, после чего ринулась собираться.

Дружище сделал то же самое – изменил свои планы и отправился со мной в офис, так что из такси на место трудовых подвигов мы десантировались вместе. Только сначала забежали в кофейню, а уже потом, с бумажным пакетом и торчащими из подставки стаканами, явились пред очи Дорониной.

Та – в своем нормальном виде, без грима, – сидела за столом, уныло сутулясь над бумажным листом. В одной руке она держала карандаш, а другой ерошила синий ежик на голове.

При нашем появлении начальница разогнулась, и я увидела, что на бумаге столбиком крупно выписаны цифры: единица, двойка, тройка. Стало понятно, что Дора выполняет упражнение «Благодарность, выступающая источником счастья» из японской практики «икигай».

Вообще-то его делают вечером – выписывают три приятных события, произошедших за день, приближаясь к состоянию счастья от обретенного смысла жизни. У Дорониной, судя по отсутствию записей на листе, и со счастьем, и со смыслом, и с приближением к тому и другому были большие проблемы. Правильно говорят – сапожник без сапог.

При нашем появлении сапожница переменилась в лице, убрав с него напускную благостность, и уже открыла рот для гневной речи, но я быстро сказала:

– Ничего не говори! Сначала кофе, – и поставила перед ней бумажный стакан.

Доронина с треском сковырнула с него пластиковую крышку, взглянула на пышную молочную пену с премиленьким сердечком из корицы, хмыкнула и посмотрела на пакет в руках у Петрика:

– А там что?

– Круассаны.