– Ну, ладно, ладно, – пошла я на попятный. – Вряд ли вы убили Ольгу Афанасьеву. Но, может, вы знаете, кто мог это сделать? Я бы сделала ставочку на самого супруга, нынче вдовца, но у него как бы алиби…

Петрик заерзал, будто лавочка под ним нагрелась и стала припекать.

– Что? – покосилась я на него.

– Бусинка, мы же с тобой практически уверены, что алиби у Афанасьева нет!

– Мы-то уверены, а полиция с нами не согласна.

Тут заерзал Караваев.

– Что? – поинтересовалась я.

– Вообще-то Гусев выяснил, что вы правы, Афанасьев улетел из столицы в первый же день выставки.

– Откуда ты знаешь? – спросила я. И сама догадалась: – Ты был рядом с полковником, когда я ему звонила! Это для тебя он выводил меня на громкую связь?

– Какая ты умная, Люсенька!

– Не льсти мне, я еще не простила твои гнусные подозрения! Надеюсь, ты не делился ими с Гусевым?

Караваев замялся.

– Делился, – понял Петрик. – Небось примчался к другу-полковнику, пылая ревностью, и сразу такой: эй, брат Гусев, помоги мне вывести на чистую воду мою невесту, приставь к ней наружное наблюдение!

– Положим, наблюдение я сам осуществлял, – обиделся Караваев. – Ходил за вами, как бычок на веревочке, в кафе у дома заседал… А Гусев мне сам позвонил, когда вы стали этой утопленницей интересоваться.

– Мы ею по-прежнему интересуемся, – напомнила я. – Поэтому давай колись, что там выяснил Гусев.

– Ты не ошиблась: в пятницу, когда погибла Ольга Афанасьева, ее мужа в Москве уже не было. Он накануне вечером улетел.

– Ага! – в один голос вскричали мы с Петриком.

– И вовсе не «ага», – осадил нас Караваев. – У Гусева нет оснований считать смерть Афанасьевой убийством, и где был в это время ее муженек, не имеет значения.

– Да с Риточкой он был, – сказал вдруг Покровский. – В моем новом заведении они ночевали. Я видел утром, как они выходили, как раз в пятницу. Я подъехал пораньше – надо было маляров встретить, – как раз парковался на другой стороне улицы, вот и увидел их. А они меня и не заметили, ворковали, голубки…

Он печально вздохнул и поднял рюмку:

– Ну, за любовь!

– Я б тех голубков! – Караваев вмял правый кулак в левую ладонь, показывая, что он сделал бы с голубками на месте Покровского.

– Я ж не монстр какой, – выпив вишневку и закусив печеньем, меланхолично молвил Покровский, и мой любимый осекся, явно задумавшись: а он, что ли, монстр?

Я ехидно хихикнула.

– Не знаю, о ком вы говорите, я не видел всех этих людей, – влез Эмма. – Но если рассуждать логически, как в детективах, то все четко складывается в тему. У мужика была жена, она ему надоела, и он от нее избавился, но аккуратно, чтобы имущество, записанное на нее, осталось у него.

– Ну, за имущество! – сказал Покровский, самолично наполняя свою рюмку.

– Погодите, я хочу понять схему. – Петрик нетерпеливо пощелкал пальцами. – Афанасьев полетел в Москву, показался на выставке, записал там интервью, чтобы назавтра у него было алиби, и тем же вечером вернулся в Краснодар, так?

Караваев, персонально проинформированный полковником Гусевым, уверенно кивнул, остальные молча ждали продолжения.

– Вернувшись в Краснодар, домой этот коварный мужчина гражданской наружности не пошел, ночь до утра провел с любовницей, а днем явился в парк и утопил жену в пруду.