Изменить размер шрифта - +
Он — проводник мудрости, передающий знания о связи между всеми формами жизни.

Он часто использовал слова не по назначению, у него была своя религия с придуманными правилами, и традиционный шаманизм имел к ней мало отношения. Никто его не учил, и это его ни капли не смущало. Он говорил, что просто знал, что делать.

Великий дух не чурался рекламы. Объявления с приглашением в «Сияние» висели на всех домах и всех столбах. Реклама была и в газетах — с обещаниями исцеления от болезней, а также приглашением на йогу, рэйки и далее по списку.

К нему пошли бывшие пациенты и люди с улицы, но брал Дагаев не всех. Он говорил, что может изменить лишь молодой дух, заставить его сиять. Старый уже не в состоянии меняться. В основном в «Сияние» вступали молодые девушки. Мужская энергия другого толка, так говорил отец. Мужчины были его учениками или другими, «наставниками», о них мало кто знал.

Так вот. Женская энергия более пластична, говорил отец. С ним трудно было спорить — пластичные женщины отписывали ему недвижимость, дарили машины, отдавали последние деньги на благо организации. Их называли послушницами — отцу захотелось вдруг примешать православного колорита. Звучало это издевательски: жизнь послушниц мало походила на монастырскую, а когда они достаточно сходили с ума от бреда и запрещенных препаратов, Дагаев допускал их до высшей ступени.

Говорили, у них так было принято — оргия в лесу. Что? Не знаю, я не видела. Я только знаю, что отец написал несколько книг — путей к сиянию, так он называл это. В них были подробно описаны сексуальные практики, помогающие достичь наивысшего просветления. Просветленных привозили окольными путями в один из «приютов» — обычную городскую квартиру, по факту притоны с двумя квадратными метрами на человека. Ежемесячно просветленные платили взносы. Тем, кто не мог найти денег, предлагались обряды иного толка, с благотворителями и наставниками высшего ранга.

В детстве я была уверена, что папу знают всюду, во всем мире. Куда бы мы ни шли, на любом рынке, в любом дворе с ним здоровались. За пару лет «Сияние» проросло в город, как грибница. У него было много юридических обличий, бизнесы, которые преумножали капитал. Сомневаюсь, что послушницам что-то перепадало, но вот папа построил большой дом в частном секторе и выкупил много квартир, из которых сделал новые «приюты». Позже Дагаев сказал послушницам ходить в «приютах» в одном белье и сетчатых чулках. Они не были против, они были только рады привлечь внимание Дагаева и «принять Великого духа».

Маме на послушниц и сетчатые чулки было плевать, по-моему. Она-то жена, мать его ребенка, у нее официальный статус. В жены он выбрал именно ее, значит, она чего-то стоит. Он знает путь, она по нему идет, не задавая лишних вопросов.

«Сияние» проводило много ритуалов в лесу. Послушницы мазали себя и деревья кровью, плясали вокруг них. Наставники и ученики били в бубны и барабаны. Иногда все становились в круг, а отец танцевал в центре в одной шкуре, наброшенной на плечи. Потом он кормил духов огня водкой, раскалял в костре длинную железную пластину и прижигал себе и всем желающим язык.

Страшно мне не было. Наверное, я как-то с детства к этому привыкла. В целом нужно что-то очень серьезное, чтобы заставить меня поволноваться. Дагаев говорил, что не нашел страх, когда вытаскивал мою душу из Нижнего мира. Духи забрали и спрятали, сказал он, да и ладно, ведь медведице не нужен страх. Оюне страх не нужен.

Дети в детском саду первыми поняли, что со мной что-то не так. В отличие от взрослых, они видят вещи как есть, а не как им хочется видеть. В саду я никого не смущала, в младших классах тоже. А вот в средней школе пришло много новых детей, и расклад поменялся. Из-за смуглой кожи я стала «немытой», из-за длинноватого носа — «ведьмой», один раз в раздевалке после физкультуры меня облили водой.

Быстрый переход