Они говорят обо всем и ни о чем одновременно. Многое из того, что произошло, Ника и так знает — они с Андреем столько обсудили за годы переписки, что при личной встрече и добавить нечего. Остается только сидеть, рассматривать друг друга, выискивая черты виртуального собеседника в собеседнике реальном. У Андрея недавно умер отец, инсульт, никто не ожидал. Прямо в гостях, ты представляешь, говорит Андрей и разрезает и без того небольшой кусок мяса на еще пять крохотных. Все остаются на тарелке.

А брат, спрашивает Ника. Сразу после гибели отца брат Андрея улетел в Читу и там ушел в зону без покрытия мобильной связи. Захотел наладить связь другую — с космосом.

Андрей качает головой. Так и не вернулся. Ну, я пока разобрал вещи. С продажей отцовской квартиры, наверное, подожду.

Так брат же все равно в этой квартире не живет, говорит Ника.

Да, отвечает ей Андрей, уже пять лет, но его доля тоже есть, и нужно вступать в наследство, вот это все.

Ника вспоминает квартирку его семьи: фотообои с изображением березового леса, запах кошек, пыль по углам, конфеты в вазочке, лоджию, на которой хранились банки с маринованными огурцами, санки, зимняя резина, стопки брошюр про раскрытие чакр. На обложке был изображен сияющий силуэт человека в позе лотоса. На фоне облака, крупными буквами СЕМИНАР МАГИЯ БОГАТСТВА ЛЮБВИ И КРАСОТЫ, внизу мелким шрифтом: «как обрести семейное счастье — энергетические законы, которым тысячи лет. Девушкам до 35 лет (включительно) бесплатно». Богатства в семье Андрея так и не завелось.

Ника следит за тем, как он вилкой и ножом кромсает мясо на все меньшие кусочки. В рот не кладет ничего.

Ты будешь есть, спрашивает Ника.

Сегодня нет, отвечает Андрей. Но ты ешь.

Почему нет? Не хочешь?

Андрей качает головой.

Врачи запретили?

Андрей качает головой опять, смотрит куда угодно, только не на Нику.

Просто нельзя, сегодня и завтра. Это часть очищения.

Тему их детства Ника с Андреем не поднимали ни в переписке, ни на созвонах. Но теперь невысказанное растет, бросает тень на блюда, приборы и салфетки, ползет по лакированной поверхности стола к Никиным пальцам. Головная боль накатывает вместе с тенью, голова немеет от лба к затылку, как будто ее вскрывают ножовкой.

— Скажи, ты в секте? — спрашивает Ника.

Андрей даже не удивляется. Он будто ждал этого вопроса.

— Смотря что ты имеешь в виду под сектой, — отвечает он.

— Под сектой я имею в виду секту. Мошенников, которые рассказывают бог знает что за деньги. Для «тараканов», помнишь?

«Тараканами» в «Сиянии» называли людей непосвященных. «Тараканов» разрешалось разводить на деньги, обманывать и унижать на ритуалах.

— Я преподаю йогу и лечу людей. Но не все пока могу, а так, по мелочи.

— Ого, — восхищается Ника. — Вдруг открыл в себе новые таланты? А лечишь ты с дипломом медицинским или так, лопухами, сорванными в полночь?

— Слушай, ну у нас же не «Сияние». Мы поддерживаем друг друга. Мы помогаем наркозависимым.

Ника молчит, кривя рот. Говорить тут особо нечего.

Аникин наблюдает за ней своими медленными глазами.

— Я хотел поговорить с тобой об этом. — осторожно начинает он. — Ты не думала, что в тебе заключена большая сила? Это у тебя в крови. Твой отец может даровать жизнь и забирать ее.

— Мог, в прошедшем времени. И только забирать. Мой отец был садистом и психопатом с манией величия.

— Он есть. Шаманы не уходят.

Аникин закатывает рукав толстовки и показывает татуировку чуть выше запястья: круг, в нем рисунок, как на шаманском бубне.