Тот же блеск антрацита в волосах, та же синева глаз, только у нее позадорней и с лукавинкой. А его… Нет, она не станет об этом думать.

— Знаешь, у меня на самом деле к тебе просьба, — голос Ольги вытащил из опасности, — скажи, где ты взяла этот шарфик, а?

— Так ты же принесла, — растерялась Алена. Принесла, извинилась за свинское поведение брата, не зная, что он сделал уже это самостоятельно, в две минуты выпытала подробности загадочного дела Балашова. Естественно те только, что были известны Алене. Устоять под натиском панинской сестры она не смогла. Та подобно Ташке лезла напролом, со слоновьей неуклюжестью и очарованием маленького беззащитного кутенка.

Алена хотела рассердиться на бесцеремонность, а вместо этого развеселилась и вот уже час поит чаем сестру господина Кирилла Ивановича. И безумно ей благодарна за это. Возвращение шарфа, конечно, сыграло свою роль. Но второстепенную. Гораздо лучше другое. Что бы она делала, спрашивается, оставшись сейчас одна? Сорвалась бы за Ташкой, и старалась бы сдержать слезы, и перепугала бы всех, и ничего бы толком не смогла рассказать, и пришлось бы отворачиваться от родных, теплых лиц, не умея, не смея произнести вслух то, чего сама не понимала.

С Ольгой проще.

Особенно если забыть, чья она сестра. И слово «судьба» выбросить из головы.

Только что-то про шарф она не поняла.

— Понятно, что я тебе его принесла, — нетерпеливо заговорила Ольга, — ты мне расскажи, кто тебе его продал? Или, может, подарил? Бабушка, да?

Алена моргнула.

— Какая бабушка?

— Ну, кто шарфик связал? — ласково и медленно, как у ребенка, спросила Ольга. — Это же вязанный, правильно я понимаю?

— Правильно. Это я вязала, — сказала Алена и хихикнула, обнаружив, что Ольга сидит с открытым от изумления ртом.

— Ты что? Не веришь, что ли? Пойдем-ка.

Она решительно потянула Ольгу в комнату, открыла шкаф и выгрузила оттуда пакеты с шарфами и шалями. С чего бы вдруг? Хвалиться никогда не любила.

Но детское, простодушное удивление на лице, так похожем на его лицо, Алену будто заворожило.

— Ты хотела себе такой же заказать, да? — догадливо осведомилась она у ошеломленной гостьи. — Выбирай любой.

— Значит, не бабушка, — пробормотала Ольга.

— Не-а, — покачала головой Алена, — не бабушка! Это меня дед научил. Он уже совсем старенький был, ходил плохо, вот и пристрастился вязать. Знаешь, я его почти не помню, а вот вяжу с детства, как он первый раз мне спицы дал, так и пошло. Крючком я уже сама научилась, дедушка не успел…

Алена улыбнулась виновато.

— Ты не слушай меня, ты выбирай.

— А я деда ни разу даже не видела. Киру года два было, когда он умер. Нас бабушка растила. Она не вязала, хотя, умела, наверное. С нами некогда было.

А как же родители, хотела спросить Алена, но не стала.

— Кирилл, наверное, смешной был маленький, — поспешила сказать она.

Ольга повернулась к ней, просветлев лицом.

— Это точно! Я недавно фотографии смотрела, он там такой забавный. Толстый, румяный, и уши торчат! Куда что делось?! Сейчас и поглядеть не на что, ходит серый какой-то, высохший…

— Да что ты! — пылко воскликнула Алена. — Какой же он серый?!

Ольга посмотрела на нее внимательно.

— А он тебе понравился, да?

— Он? Ну, да, в общем, да, — она принялась перекладывать шарфы с места на место, — представительный мужчина.

Щеки горели, и Алена наклонялась все ниже и ниже, чтобы скрыть нелепое, девичье смущение.