Палий почувствовал, что быстро пьянеет. Голова налилась тяжестью, в висках стучало. С трудом сдерживаясь, он еще немного посидел за столом. Потом отодвинул бокал, поднялся и шагнул к двери.
— Эй, там, поддержите полковника! — крикнул Мазепа.
Палий почувствовал, как чьи-то руки дернули его назад. Он отступил, чтобы не упасть, и спиной прижал кого-то к стене. Несколько человек навалилось на него. Палий схватил одного за грудь, рванул в сторону, освобождая себе дорогу. На том треснула одежда. Полковник напряг все силы, оттолкнулся от стены, кинулся через сени и упал на крыльце.
Тут на него снова набросились сердюки. Он поднялся на руках, но его кто-то больно ударил по голове — раз и другой.
— Спасайтесь, хлопцы! Измена! — успел крикнуть Палий и рухнул на доски.
Гусак с казаками метнулись на крик, но им преградили путь выстроенные в два ряда сердюки, прижали их к хлеву и принялись разоружать. Сбив кого-то с ног, Гусак рванулся в хлев и прикрыл за собой дверь. В доски застучали приклады. Гусак вскочил на перегородку, спрыгнул в ту половину хлева, где стояли лошади. Рядом испуганно захрапел Буян. Гусак отвязал повод, вскочил на жеребца. Буян попятился, втянул ноздрями воздух и рванулся из конюшни, в несколько прыжков пересек двор, перемахнул через тын и выскочил на дорогу. Сзади захлопали беспорядочные выстрелы, вылетела из ворот конная погоня.
Гусак скакал по дороге на Сквиру, где с тремя сотнями должен был находиться Семашко. Но Семашко, узнав, что отец в Бердичеве, сам поехал туда, и Гусак встретил его в Белоподье. Как ни старался Гусак, но удержать Семашку не смог. Ничего не слушая, никого с собою не взяв, он погнал коня в Бердичев и соскочил с седла лишь у ворот хутора Мазепы.
Раздвинув руками ружья часовых, Семашко вскочил в хату. Гости уже разошлись и за столами остались только самые близкие к Мазепе люди.
Увидев Семашку, Мазепа отступил за стол.
— Где батько? По какому праву вы схватили его? — голос Семашки дрожал и срывался.
— По указу государеву, как изменника…
— Сам ты изменник! Отпусти батька!
— Вяжите этого щенка!
Семашко выхватил пистолет, но Апостол ударил его по руке, а Горленко, оборвав ремешки, дернул к себе Семашкину саблю. Из сеней вбежала стража, Семашку сбили с ног, связали и бросили в погреб.
В ту же ночь Мазепа послал Головину реляцию о захвате Палия и просил дозволения самому учинить допрос.
В ожидании ответа коротал дни на охоте. Однажды ночью уставшего за день гетмана разбудил Анненков.
— Пан гетман, там двое людишек хотят говорить с тобою. Говорят, дело весьма важное, нельзя ждать до утра.
— Введите их.
Стража ввела двух человек, придерживая их за руки.
— Ну-ка, посветите на них.
Начальник стражи Анненков поднес свечу к лицам неизвестных.
— Танский!.. Держите их.
— Не извольте беспокоиться, ваша милость. Мы, как видите, даже безоружны. Нам нужно сообщить вам об очень важном деле.
— Утром скажете.
— Тут каждый час много значит. И пусть выйдут все.
— Второго выведите, а ты оставайся.
Стража исполнила приказание, оставив Танского наедине с Мазепой.
— Ваша вельможность, — зашептал Танский, — Палия освободить хотят.
— Кто?
— Помощники его: Савва, Кодацкий, обозный Цыганчук. Много…
— Когда?
— Завтра ночью. Надумали в лесу засаду спрятать, тихо подкрасться сюда, перебить стражу и захватить Палия.
— Та-ак, — протянул Мазепа. — А кто это здесь с тобой?
— Часнык, племянник Палия. |