|
Он посмотрел на часы и поднялся, опираясь руками на подлокотники, что делает редко. – Черт возьми! Ты все таки в конце концов с чем то соглашаешься, с тобой уже можно иметь дело. Окно уже опечатано. Оставь печать в покое. Придет кто то из специалистов по взрывчатым устройствам, чтобы еще раз все осмотреть. Еще кто нибудь явится поговорить с Вулфом. – Я уже сказал, его, по всей вероятности… – Слышал. Знаешь, что я думаю? По моему, Вулф проделал дырку в потолке и бросил сквозь нее бомбу. – С этими словами Стеббинс направился к выходу. Я встал и, не торопясь, последовал за ним. Мне некуда было торопиться. Выпустив Стеббинса, я запер входную дверь, навесил цепочку, выключил свет в кабинете и в коридоре, потом поднялся к себе на третий этаж, оставив тарелки и стаканы на своем письменном столе – невероятный случай. Фриц забрался под одеяло часом раньше, накормив по собственной инициативе сандвичами ораву непрошеных гостей и дождавшись, когда все, кроме Стеббинса, уйдут. Я крепко спал уже через две минуты после того, как голова коснулась подушки. Я не хвастаю своей способностью спать при любых обстоятельствах, поскольку это, как я подозреваю, только свидетельствует о моей примитивной или плебейской натуре и, быть может, еще кое о чем, но тем не менее я вынужден признать за собой подобное качество. Устанавливая радиобудильник на десять часов утра, я был уверен, что меня поднимут задолго до этого срока. Правда, я выключил городской телефон и оставил только внутреннюю связь. Но никто и ничто не нарушило моего сна. Когда приятный голос проговорил: «Вы никогда не пожалеете, что, поддавшись порыву, решили попробовать единственный в своем роде крем, который пробуждает желание нежно коснуться собственной кожи», – я, не открывая глаз, протянул руку, чтобы выключить радио. Одновременно я попытался убедить себя, что еще один часок сна никому не повредит, но из этого ничего не вышло; я вспомнил: существовала проблема, не терпящая отлагательства. Она касалась Теодора. Кое как разлепив веки, я по домашнему телефону позвонил в кухню. Через пять секунд раздался голос Фрица: – Да. По его словам, он вовсе не копирует Вулфа. Дескать, Вулф говорит «да?», а он, Фриц, произносит просто – «да». – Ты уже встал и одет, – заметил я. – Конечно. Отнес ему завтрак. – И он поел? – Да. – Боже мой, ты немногословен, хотя и чувствуешь себя, судя по голосу, довольно бодро. – Вовсе нет, Арчи. И он тоже в скверном настроении. А как ты? – Я не бодрый и не вялый, а измочаленный. Что с Теодором? – Он пришел и отправился наверх, в оранжерею. Я сказал ему, чтобы не ждал Вулфа. – Я скоро буду внизу, но не хлопочи по поводу завтрака. Съем второй раздел «Таймс». С уксусом. – С кетчупом вкуснее, – ответил Фриц и положил трубку. Но когда я наконец появился в кухне, все было готово. Прибор, чашка с блюдцем, тостер и сливочное масло – на маленьком столе, «Таймс» – на специальной подставке, а сковородка – на плите. На большом столе посредине кухни – ломтики свиного рулета с кукурузной начинкой домашнего приготовления. Я подошел к холодильнику, налил апельсинового сока и сделал первый глоток. – Я по прежнему считаю, – заявил я, – что мы с тобой друзья. Ты – мой единственный друг на всем белом свете. Давай отправимся куда нибудь вместе. Может быть, в Швейцарию? Или еще дальше. Кто нибудь звонил? – Четыре раза, но я не снимал трубку, и Вулф тоже звонил, – ответил Фриц, прибавляя огня под сковородкой. |
