– Можно, когда хотите, прибить полки для ваших книг – сказал дядя, потирая руки.

   – Доброе бы дело! – отвечал отец – они так долго находились в лежачем положении, и им верно было бы приятно порасправиться, бедняжкам. Любезный Роланд, эта комната назначена для книг, так кругла она и глубока. Я буду здесь, как Истина в колодце.

   – А вот комната для вас, сестрица, прямо из этой – сказал дядя, отворяя небольшую дверь в прекрасную комнату, с низким окном и железным балконом, – а рядом, спальня. Что касается до вас, Пизистрать, я боюсь, чтобы не пришлось вам покуда поместиться по солдатски. Но не бойтесь: в день или в два мы устроим все это достойно полководца вашего славного имени; он был великий полководец, Пизистрат I, не правда ли?

   – Говорят, – отвечал отец, – не люблю я его.

   – Здесь вы можете говорить все, что хотите! – отвечал Роланд весело, и повел меня вверх по лестницам, продолжая извиняться передо мной, так что я думал, что мне придется жить в тюрьме или в конуре. Подозрения мои мало рассеялись, когда я увидел, что мы выходили из башни и шли по направлению к тому, что казалось мне кучей одних развалин, на правой стороне двора. Но я был приятно поражен, найдя посреди этих развалин комнату с просторным окном, откуда был вид на всю местность, и построенную непосредственно над клочком земли, обработанным на подобие сада. Убранство было хорошо, хоть и просто, стены и полы – покрыты рогожками, и, не взирая на необходимость переходить весь двор, для сообщения с домом и лишение в современном удобстве, называемомсонеткой,я рассчел, что ничего лучше не мог желать я.

   – Да это удивительная комната, любезный дядюшка! Поверьте, что здесь был будуар прежних дам де-Какстон, мир праху их!

   – Нет – сказал дядя важно. – Я думаю, что это была комната капеллана, потому что правее от вас была домашняя церковь: раньше была церковь в самой башне; редко встретите вы настоящий укрепленный замок без домашней церкви, колодца и залы. Я могу показать вам часть крыши первой: последние целы; колодец прелюбопытен, он вырыт в стене в одном из углов залы. При Карле I, наш предок опустил туда в ведре своего единственного сына, во время осады замка бунтовщиками. Я не говорю вам, что сам старик не спрятался от этой сволочи: не тот был человек. Сын остался жив, сделался расточителем и держал в колодце вино. Он пропил не один из отцовских акров.

   – Я бы его вычеркнул из родословной, на вашем месте. Но, скажите, пожалуйста, не дознались вы, где была комната того великого сэра Вилльяма, на счет которого отец изъявляет такой постыдный скептицизм?

   – Сказать вам по секрету – отвечал капитан, слегка толкнув меня пальцем в бок, – в ней-то я и поместил отца! Там в гербе Иоркской розы есть буквы В. К., а число, три года перед Босвортскою битвой, вырезано на камине.

   Я не мог не разделить смеха дяди по поводу этой характеристической шутки, и, поздравив его с таким благоразумным средством проводить свое убеждение, спросил, каким образом он умел так хорошо поддержать башню, тем более, что так редко навещал ее с тех пор, как выкупил.