По‑прежнему погруженный в свое нехитрое ремесло, Герфегест приладил приготовленные отрезки перьев к кедровой заготовке, обмотал шелковой нитью их начала и концы и обмотал основание стрелы нитью потолще, пропитанной растительным клеем. Ему вспомнился тот день, когда он впервые самостоятельно смастерил стрелу. Тогда он еще не знал, что оперение для стрелы необходимо вырезать из одного или нескольких перьев, но непременно взятых из одного крыла – левого или правого. Тогда, будучи ребенком, он допустил ошибку, которую никогда больше не повторял – составил оперение из правого и левого крыльев альбатроса. Разумеется, стрела летела как попало, минуя цель, поскольку перья на левом крыле птицы слегка изгибаются влево, а на правом – вправо. «Сразу видно, что ты никогда не летал», – сказал юному Конгетлару наставник, отпуская беззлобную, но поучительную затрещину. Уста Герфегеста тронула улыбка – из беспорядочной череды мрачных воспоминаний это было одним из самых приятных.

Девушка‑охотница не видела его улыбки, хотя приблизилась достаточно – ей по‑прежнему была открыта лишь спина Герфегеста. Она уже убедилась в том, что человек, мастерящий стрелы, не оборотень, поскольку за оборотнями такой досуг не водится. Но страх все же был велик, и потому она затаилась за камнем, чтобы понаблюдать за своим вероятным спасителем еще немного. Она прислонилась к валуну боком, но ее нога неловко скользнула по предательскому камню, рассудок Тайен полоснуло болью, и она не смогла сдержать сдавленный стон. Одно из ее ребер было сломано зверем, и обломок кости, растревоженный неловким движением, впился в плоть Тайен, причинив ей новые страдания.

Герфегест насторожился. Теперь у него не было сомнений в том, что он не один на этом горном склоне, но выказать свою осведомленность Герфегест не торопился. Если это недруг, лучше пускай он до поры до времени держит Герфегеста за простака. Как ни в чем не бывало Герфегест взял полностью законченную стрелу, взвесил ее на указательном пальце и стал внимательно осматривать свое изделие. Не тяжела ли? Правильно ли лег центр тяжести? Схватился ли клей? За видимой беспечностью, однако, теперь скрывалась предельная концентрация. Герфегест обратился в слух, пытаясь понять, откуда был донесен ветром сдавленный человеческий стон.

Но Тайен молчала. Она уже не смотрела на Герфегеста. Она сползла на землю и отерла рукой липкий холодный пот, выступивший на лбу. Боль ослепила ее и лишила всякого интереса к происходящему. Если бы в этот момент Тайен могла рассуждать, она поняла бы, что обломок ребра впился в печень. На ее губах выступила зеленая пена. Еще немного, и все будет кончено.

Герфегест, смущенный наступившим затишьем, стал подозревать худшее. Он неспешно приблизился к своему могучему луку, который мирно покоился у ствола лиственницы. Тисовый лук был закончен Герфегестом этим утром. Смола, которой была пропитана тетива, еще не успела как следует просохнуть. Но это было не так уж и важно в свете возможной опасности. Герфегест вложил в лук свежую стрелу и прицелился как бы для пробы. Если кто‑то действительно наблюдает за ним, затаившись за камнями, он должен видеть, что голыми руками Герфегеста не взять.

Тайен дала себе зарок не обнаруживать себя до того, как не узнает, что за человек встретился ей в кедровой роще. Она пыталась оставаться незаметной, и до некоторого момента ей это вполне удавалось. Но теперь, когда горлом пошла желчь, а глаза заволокла болотно‑зеленая пелена, Тайен было уже все равно. Мышцы перестали удерживать ее гибкое тело, и она упала, раскинув руки, на каменистую почву, поросшую сизым горным мхом. Резкий кашель, который нельзя было унять никаким усилием воли, вырвался наружу. Но Тайен не слышала его.