С быстротою молнии Герфегест взобрался по склону. Туда, где нашла себе пристанище раненая Тайен. Когда он увидел окровавленные губы охотницы, судорожно хватающие воздух, и слипшиеся от пота волосы, намертво приставшие к ее длинной лебединой шее, он опустил лук. «Не умирай, девочка», – прошептал Герфегест в ухо охотнице и, бегло осмотрев раны, нанесенные хелтанским котом, бросился вниз, за своим плащом.

Он помнил множество сражений. На его руках отлетела в Святую Землю Грем не одна мужественная душа. Но и немало раненых было выхвачено Герфегестом из плена смерти. Герфегест прекрасно знал, что тех, у кого переломаны ребра, не стоит носить, закинув на плечо словно подстреленного оленя. Их следует аккуратно оттащить в убежище, положив на кожаный плащ, подбитый медвежьим мехом.

2

Тайен была подвижна, словно ласка, красива, словно цветущая слива, а острота ее зрения иногда вызывала зависть у самого Герфегеста.

После того как Герфегест неделю кряду морил ее целебными настоями и обливал ключевой водой, она довольно быстро поправилась.

Спустя две недели Тайен уже хлопотала по хозяйству,

В конце третьей – ее руки обрели былую уверенность и она, воспользовавшись луком Герфегеста, подстрелила быстроногую кабаргу.

На исходе четвертой недели Тайен объявила, что вполне здорова и намерена возвратиться в свое селение. По ее словам, оно было расположено в долине, в двух полных дневных переходах от святилища, где жил Герфегест.

Идущий Путем Ветра не привык выказывать своих чувств женщине. Даже самой обольстительной и искренней. Герфегест лишь сдержанно кивнул, когда узнал о желании Тайен покинуть его. Разумеется, он взялся сопроводить Тайен в родную деревню – ему были чужды нравы горцев, отпускающих своих дочерей охотиться в одиночку. Тайен, которую расставание с Герфегестом тоже, похоже, не радовало, охотно согласилась. Было решено двинуться в путь перед восходом солнца, а потому с началом сумерек и Тайен, и Герфегест, пряча свои смущенные взгляды, отправились спать.

Но Сон не снизошел в ту ночь в жилище Герфегеста. Его место заняла Любовь. В ту ночь Герфегесту было суждено познать своенравную охотницу Тайен.

Губы Тайен ласкали мускулистое тело Герфегеста без устали. И это было самой щедрой наградой за спасение, которую только получал Герфегест за тридцать пять лет своей многотрудной жизни. Тайен была искусна в науке любви, и Герфегест не переставал удивляться тому, сколь много просвещенного можно отыскать в нравах замкнутых и диких горцев, к народу которых принадлежала его Тайен.

Ласки Тайен были сладки, словно созревший персик.

Глаза Тайен блистали, словно угли.

Кожа Тайен была нежнейшим шелком, а ее шепот – откровенной и манящей песнью Любви.

Герфегест, поглаживая рукой ее рыжие кудри, с грустью размышлял о том, сколь пустой станет его обитель после того, как Тайен вернется под родной кров. Уже занимался рассвет, когда Герфегест, откинув покрывало, поцеловал белоснежный бок Тайен, совершенство которого не смогли нарушить даже розовые шрамы, оставленные на нем когтями снежного кота Хелтанских гор.

3

Более всего Герфегесту не хотелось гостить в деревне Тайен, поддавшись ее настойчивым просьбам, которыми она донимала его на всем протяжении их утомительного спуска. На то было множество причин.

Во‑первых, общество людей с недавних пор претило Герфегесту. Путь Ветра не таков, чтобы стоило разменивать его на праздную болтовню. Во‑вторых, Герфегест не хотел зла охотнице, чью любовь он изведал.

Герфегест знал, что нравы хелтанских горцев строги и целомудренны и что при кажущейся наивности горцы отличаются редкой прозорливостью. Самым изворотливейшим враньем ему никогда не убедить родных Тайен в том, что они не были близки, прожив более месяца под одной крышей.