— А это значит, — продолжал Сэмюэл, — у меня столько же шансов доказать, что на острие этой булавки есть ангелы, как у вас — доказать, что их там нет.

У мистера Хьюма заболела голова.

— Тебе точно всего одиннадцать лет? — поинтересовался он у Сэмюэла.

— Абсолютно точно, — ответил мальчик.

Мистер Хьюм утомленно вздохнул.

— Спасибо, Сэмюэл. Можешь забрать свою булавку — и своих ангелов — и возвращаться на место.

— А вы точно не хотите оставить ее себе? — уточнил Сэмюэл.

— Да, уверен.

— У меня еще есть, много.

— Сэмюэл, садись, — прошипел мистер Хьюм, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, и даже Сэмюэл распознал в его тоне с трудом подавляемый гнев.

Он вернулся на свое место и осторожно воткнул булавку в парту, так, чтобы ангелы, если они все-таки там есть, не попадали.

— Кто-нибудь еще хочет чем-нибудь поделиться с нами? — спросил мистер Хьюм. — Может быть, воображаемым кроликом? Или невидимой уткой по кличке Перси?

Все захохотали. Бобби Годдард пнул сзади стул Сэмюэла.

Сэмюэл вздохнул.

Вот поэтому мистер Хьюм и позвонил матери Сэмюэла, а она потом поговорила с ним насчет того, что к школе надо относиться серьезнее и не дразнить мистера Хьюма, который, похоже, немного впечатлительный человек, как она выразилась.

Сэмюэл посмотрел на наручные часы. Мама сейчас уже должна была уйти, а значит, когда он вернется, его будет ждать нянька Стефани. Пару лет назад, когда она только начинала сидеть с Сэмюэлом, она была вполне нормальная, но в последнее время стала ужасна, как бывает ужасна только определенная разновидность девчонок-подростков. У нее был парень по имени Гарт, который иногда приходил, чтобы «составить компанию», а это означало, что Сэмюэла загонят в кровать задолго до того, как ему на самом деле будет пора спать. И даже когда Гарта рядом не было, Стефани часами напролет болтала по телефону и одновременно смотрела по телевизору всякие реалити-шоу, в которых участники боролись за возможность стать фотомоделью, певцом, танцором, актером, строителем или еще кем-нибудь. И она предпочитала заниматься этим не в обществе Сэмюэла.

Уже стемнело. Сэмюэлу полагалось быть дома пятнадцать минут назад, но дом непоправимо изменился. Сэмюэл скучал по папе, но одновременно с этим злился на него и на маму тоже.

— Нам пора обратно, — сказал он Босвеллу.

Босвелл помахал хвостом. Стало холодать, а Босвелл не любил холода.

И тут где-то за спиной Сэмюэла мелькнула ярко-синяя вспышка, и поплыл запах, наводивший на мысль о пожаре на фабрике протухших яиц. Босвелл от потрясения чуть не рухнул со стены, Сэмюэл едва успел поймать его.

— Верно, — оживился мальчик, ухватившись за возможность отсрочить возвращение домой, — давай посмотрим, что там такое…

В подвале дома № 666 по Кроули-роуд несколько человек в балахонах с капюшонами закрыли лица рукавами и принялись отплевываться.

— Фу, какая гадость! — воскликнула миссис Рэнфилд. — Омерзительно!

Запах и вправду вызывал тошноту, особенно в замкнутом пространстве, хотя подвальное окошко было приоткрыто и воздух слабой струйкой проникал внутрь. Мистер Абернати поспешил распахнуть окно настежь, и вонь стала слабеть — а может, присутствующим просто стало не до нее, поскольку нечто иное завладело их вниманием.

В центре комнаты повис небольшой вращающийся сгусток бледно-голубого света. Он замигал, а потом засветился ярче, увеличился и постепенно превратился в идеально круглый диск футов двух в диаметре. От него поднимались струйки дыма.