|
Атанор. Несколько дней назад к нему в усадьбу явился какой-то незнакомец. Пешком. В поношенной одежде. Лет сорока, бледный, с глубоко посаженными глазами. Похож на аптекаря или писца нотариуса. Себастьян принял его на крыльце. — Вы граф де Сен-Жермен? — Я. — Мое имя вам ничего не скажет. — Тогда вам незачем и говорить. Незнакомец бесстрастно посмотрел на графа. — Ладно, я Михель Геллер. Слышал, вы интересуетесь философским камнем. Взгляд Себастьяна стал колючим. — Кто вам сказал? — Слышал во Франкфурте. Геллер, если его и вправду так звали, достал из кармана какую-то коробочку и открыл ее. На дне лежали зеленоватые камешки разных оттенков, от изумрудного до лимонно-желтого. — Тогда вы узнаете это, — сказал он. Себастьян заметил его обожженные пальцы: значит, он не ошибся — помощник аптекаря. Он кивнул и улыбнулся. — Если бы это было философским камнем, сударь, вы бы не пришли пешком. Тот не дал себя смутить. — Я не богатство продаю, сударь, а знание, до которого вы большой охотник. Ловкий довод, но неубедительный. Какой же человек противится богатству? — Сколько вы хотите за ваше знание? — Всего десять тысяч серебром. Себастьян пожал плечами. У него мелькнула одна мысль, но ее надо было проверить. Он захотел узнать, не надул ли великого Гельвеция подобный торговец.[63] — Моя жажда знания не безмерна, сударь. Так что я даю вам пятьсот за самый крупный из ваших камней. Геллер, вероятно, был в отчаянном положении: он согласился. Когда аптекарь ушел, Себастьян обмазал камень воском. На следующий день он разогрел атанор и расплавил десять граммов свинца. Когда металл стал жидким, он опустил в него кристалл. Расплавленный свинец пошел пузырями и окрасился в удивительные радужные цвета, потом стал интенсивно зеленым. Себастьян осторожно вылил его на старую бронзовую медаль и дал остыть. Вернувшись через несколько часов, он застыл от восхищения: медаль, покрытая таинственным сплавом, казалась золотой. Он положил ее на подоконник, чтобы подвергнуть воздействию сырости. Через два дня медаль потускнела. Медь. Себастьян расхохотался. Стало быть, нечего надеяться на долгие нагревания и выпаривания в атаноре. Красная ртуть, дитя Азота и Меркурия, которую он некогда нашел в книге с тайником, не превращала свинец в золото. Он не знал ее силы. Быть может, когда-нибудь откроет ее. Себастьян вздохнул и снова ощупал ткани. Он вымачивал их в смеси воды и уксуса с добавлением очень мелко истолченной в ступке иоахимштальской земли. Самое замечательное было в том, что одного и того же раствора хватало на два-три замачивания, причем тканей разных цветов, — результат был тот же! Высохнув, они приобретали необъяснимую яркость. Себастьян написал новому военному министру Франции (им стал не кто иной, как сам маршал де Бель-Иль), чтобы поделиться с ним своим необычайным изобретением, которое желал ему представить. Маршал ответил, что это прекрасный повод для визита в Версаль. Он переговорит об этом с маркизом де Мариньи, но будет разумнее, если Себастьян сам напишет ему: этот человек возглавляет свиту короля и является братом маркизы де Помпадур, его фаворитки. |
