— Не сомневаюсь. Но можете ли вы себе представить, что она сумеет приспособиться к жизни с избалованным сорокавосьмилетним холостяком?

— Нет, если он останется холостым. Но если они поженятся, тогда несомненно. Вы глубоко ошибаетесь, считая себя неподходящим мужем для Шерли. Вы именно то, что ей нужно и о чем она мечтала еще до знакомства с вами.

— Кстати, не исключено, что эта ваша решительная дочь в данную минуту пьет шампанское с неким принцем Агамазаром, своим хозяином.

— Ах, вы и об этом знаете?

— И почем мы знаем, может быть, она не устоит, если этот сказочно богатый господин начнет оказывать ей знаки внимания?

Она рассмеялась.

— Я бы не устояла. Не зря я читала столько женских журналов, видела столько фильмов. Но Шерли — нет. Я ее хорошо знаю. Раз она влюблена в сэра Майкла Стратеррика и собирается за него замуж, так ее не соблазнить, даже если ей предложат всю Индию. Она мне прислала открытку.

— Она всем пишет, кроме меня.

— Так вам и надо, зачем вы сбежали в тот вечер? Наверно, кусали локти с тех пор? А она нарочно уехала. Вам придется за ней погоняться — не очень, самую чуточку. А теперь мне пора, надо дать вам сесть за работу.

Но, откровенно говоря, сэру Майклу все меньше и меньше хотелось браться за работу, даже если бы он ни о чем не думал. Однако он просидел за своим столом до половины шестого и уже глотнул старого виски, впервые за день, когда явился И. Б. К. Т. Н. Джонс.

— Считайте, что время уже неслужебное, Джонс. Вам хересу или виски? Херес так себе, а вот виски превосходное.

— Тогда мне разбавьте, как себе, — сказал Джонс хладнокровно.

— И давайте не будем играть в гляделки, — сказал сэр Майкл, когда они уселись со стаканами в руках. — Зря только будем тратить время. Поговорим, как мужчины, как братья.

— Значит, время, как вы говорите, неслужебное? Что ж, попробуем. — Он осторожно отпил немного виски. — Вы правы. Виски превосходное. А вам оно по средствам?

— Как будто да. Главным образом оттого, что я не завожу машины и всякое такое.

Джонс еще отпил виски.

— Это прямо к делу не относится, но я вам, кажется, говорил, что интересуюсь театром. Я беседовал с вашим заведующим театральным отделом, с Бердом. Он огорчен, что Комси упустило интересную возможность и не поддержало эту американскую пьесу «Куклы». Разве Комси не обязано этим заниматься?

— Да, в известных границах.

— Почему же упускать такую возможность, когда вам сейчас надо заботиться о том, чтобы оправдать свое существование?

— Потому что я отказываюсь участвовать в бессмысленной игре, милый мой Джонс. Я видел эту пьесу, и, по-моему, это претенциозная, скучная чепуха.

— Берд думает иначе.

— В театральных делах Берд вообще думать не умеет. У него нет ни малейшего вкуса. Просто любит сидеть в театре и смотреть, как зажигается и тушится свет рампы.

— Зачем же было выбирать такого для театрального отдела?

— Работает он много, а у нас выбора нет. Любой человек с настоящим театральным чутьем и вкусом может заработать куда больше, чем мы в состоянии платить. Если бы я считал, что у Комси есть будущее, я бы попытался найти кого-нибудь на его место, вероятно, женщину. Настоящие театралы в нашей стране именно женщины. А много ли у нас женщин, которые могут сказать другим женщинам, что им надо смотреть?

— Тоже верно, Стратеррик. Но почему вы думаете, что у Комси нет будущего?

— Бросьте! Иначе зачем бы вам сюда являться! Вы и есть письмена на стене!

Джонс отрывисто рассмеялся, словно залаял морской лев.