2

С самого начала все понимали, что окончательное решение суда будет в значительной степени зависеть от свидетельских показаний Гирама из Селены. Василий хорошо помнил этого человека. Он был толст, с лоснящимся лицом, покрытым большими веснушками. Когда Гирам появился, то Василий увидел, что он стал еще более толстым. А веснушек было столько, сколько звезд на небе. По выражению лица Гирама было совершенно ясно, что свидетель не испытывал никакой радости от необходимости свидетельствовать во второй раз. Наверное, он с удовольствием избежал бы этой процедуры, если бы судебные власти не заставили его явиться.

Главный судья указал Гираму место прямо перед собой и, когда последний с явной неохотой встал перед ним, принялся зачитывать его предыдущие показания слово в слово. Пока главный судья читал, Гирам затравленно оглядывался по сторонам, бросая полные ужаса взгляды на Линия. Наконец чтение закончилось, и на вопрос судьи Гирам, запинаясь, ответил, что его предыдущее заявление полностью соответствует правде. То есть он во второй раз заявил, что церемония, на которой он присутствовал, не имела ничего общего с церемонней усыновления Василия. Он подтвердил, что не были соблюдены пункты, необходимые при подобной сделке. Он повторил, что никогда не слышал, чтобы Игнатий называл Василия своим сыном.

Тогда главный судья, покопавшись в бумагах, выудил оттуда заявление Христофора из Занты и громко зачитал его свидетелю. Затем внимательно взглянул на Гирама и спросил:

— И что же Гирам из Селены скажет по этому поводу?

— Что у Христофора что-то случилось с памятью.

— Отец мальчика три раза предлагал Игнатию купить у него сына? Так ведь должно быть по закону?

— Вот именно: купить. И разговора не было о том, чтобы усыновить Василия.

— А застолье после церемонии имело место? С прекрасными блюдами и чудесными винами?

Он ничего не помнит об этом застолье.

— А верно ли то, что Игнатий одарил всех свидетелей?

И подарков он никаких не получал.

— А как же серебряная пряжка, о которой здесь пишет Христофор из Зангы?

— Не было никакой пряжки.

Но тут Василий вскочил со своего места. Он вспомнил, что когда Гирам вошел в зал, в его одежде мелькнуло что-то знакомое. Что-то, что блеснуло на солнце и привлекло его внимание. Может быть, та самая пряжка?

Тогда он медленно стал пробираться через толпу свидетелей к тому месту, где стоял полный неуверенности Гирам. Он обошел его, пытаясь заглянуть за плечо и рассмотреть пряжку. Наконец ему удалось это сделать. Пряжка была серебряной и точь-в-точь такой же, как у Христофора из Занты. «Ну и болван, — подумал Василий. — Придти на суд и принести с собой доказательство лживости своих показаний!»

Но как было привлечь внимание главного судьи. Этого столь нетерпеливого и близорукого человека? Василий внимательно оглядел колышущуюся и обильно потеющую массу жира по имени Гирам из Селены. И тут он заметил, что кожаный пояс свидетеля был очень старым и сильно потертым. Со стороны спины он стал совсем тонким. Тогда Василий быстро переместился за спину Гирама, выхватил свой нож и резким и точным ударом перерезал кожу пояса. Пока Гирам сообразил, что произошло, Василий с быстротою молнии нагнулся и подобрал пояс.

Он быстро нащупал пряжку, взглянул пристально на нее и перевернул. Так и есть. На обратной стороне были выгравированы два имени: его и Игнатия. Этого было достаточно. Высоко подняв над головой свой трофей, Василий приблизился к судье. Он протянул ему пояс и заявил:

— Вот, уважаемый судья, доказательство того, что этот свидетель говорит неправду. Вот пряжка, которую мой отец, Игнатий, подарил ему в день моего усыновления. Остальные свидетели получили точно такие же.