Судья протянул руку.

— Дай сюда, — сказал он властно.

Он повертел пояс в руках, отыскал пряжку, пощупал ее, перевернул, прочел, что было написано с обратной стороны.

Холодно и строго взглянув на свидетеля, он протянул ему пояс пряжкой вперед и спросил:

— Откуда у тебя эта пряжка?

— Не… не помню. Она… она у меня уже много лет.

— Как ты можешь объяснить наличие слов, выгравированных с обратной стороны?

— Я и не знал, что там что-то написано.

— А между тем, ты только что сказал, что эта вещь уже очень давно принадлежит тебе. Так вот тут выгравированы имена Игнатия и Василия.

Свидетелю нечего было сказать. Он побледнел, а пот стекал по его лицу ручьями. Казалось, что Гирам вот-вот упадет в обморок. Не зная, как вести себя дальше, он бессмысленно озирался по сторонам.

Наконец, судья поднял руку, призывая зрителей и свидетелей к тишине. В зеле наступила мертвая тишина. Не было слышно ни скрипа, ни шороха.

— Не вижу необходимости в дальнейшем опросе свидетелей, — заявил судья.

Теперь уже ни у кого не было сомнений насчет того, какое решение судья примет. Василий посмотрел на Линия. У того отвисла челюсть, и выглядел он так, словно его поразило громом. Белый как полотно, он бессмысленно смотрел прямо перед собой.

Василий подумал: «А Лука был прав. Месть приносит мало радости. Этот сидящий передо мной человек недостоин жалости. А между тем мне жалко его. Я выиграл, но нет радости в моем сердце. Теперь мне нужно пересилить себя… Быть великодушным…»

3

Он сразу почувствовал перемены. Как только вошел в свой старый дом. Теперь здесь пахло плесенью еще сильнее, чем даже во дворце Нерона. Проходя через некоторые комнаты, он был вынужден даже зажимать нос. Но больше всего его удивило то, что встретил его не кто иной, как Квинтий Анний.

Римлянин церемонно склонился перед ним.

— Я знал, что ты придешь, — сказал Анний. — Как когда-то пришел он.

— Разве моя поспешность неприлична?

— Вовсе нет. Все уже давно здесь. Ты последний.

— Кто все?

Василий был очень удивлен.

Римлянин резко махнул рукой.

— Кредиторы.

Это заявление Линия заставило нового владельца задать другие вопросы:

— Кредиторы? Значит, то, о чем я слышал правда? Линий и вправду ввязался в темные дела?

Ответом ему был хмурый кивок головой. Сердце Василия сжалось. Для чего он боролся? Неужели лишь для того, чтобы потерять все в тот самый момент, когда, казалось, справедливость восторжествовала? Все его мечты о собственном благополучии и независимости так и останутся мечтами?

Еще его поразила главная комната. Она выглядела холодной и пустой. Вся мебель была вынесена. Слуг тоже не было.

— А где рабы?

— Как только до них дошли сведения о решении суда, начались волнения. Мне ничего не оставалось, как приказать запереть их в комнатах внизу.

— Что еще за волнения?

— Линий был очень жестоким хозяином. Рабы ненавидели его. Как только прошел слух, что тебя восстановили в правах, они так обрадовались… Еще какое-то время, и я уже не смог бы сдержать их. Сам понимаешь…

Василий горько улыбнулся.

— Значит, все-таки есть люди, которые обрадовались моему возвращению. И все же вся радость меркнет от того, что моя мать никогда не сможет уже разделить ее.

Квинтий Анний печально поклонился.

— Какая жалость, что она не смогла прожить еще два месяца! Она была очень доброй, особенно в последнее время.