– Выпрямись, возьми мою руку. Держись крепко, ногу ставь на тот камень, что торчит из стены. Давай! Сними туфли, будет легче. Брось их сюда. Вот так! А вот там лестница. Теперь переползай на площадку. Оставайся здесь, а мы приведем тебе твоего рыцаря, и он тебя спасет.

Жена бюргера исчезла, и вместе с ней смолкли все голоса. Слышались только волны, ветер и далекий крик чайки. Биргитта легла на выступ стены. Свет фонарей проникал с улицы внутрь башни. Перед глазами лежала мокрая газета и белое перо голубя. Биргитта посмотрела на венец башни, сливающийся с ночным небом, прежде чем закрыть глаза и унестись против часовой стрелки в сон. Шагов по асфальту она уже не услышала. Не услышала она, и как кто‑то полез по стене и перебрался к ней в башню. Может, лишь вздрогнула, когда иголка впилась ей в сонную артерию.

Когда он спустился на землю, его встретила Мона. Белая как полотно, она разглядывала его, и он отшатнулся, точно от пощечины.

– Что ты сделал? – прошептала она. – Что ты сделал? – Она ударила его кулаками, но он словно не чувствовал этого.

– У нас не осталось выбора. – Он крепко схватил ее за горло. – Ты слышишь, что я говорю: у нас не осталось выбора!

– Я больше не желаю тебя знать! – просипела она, когда он разжал пальцы.

– И не нужно, если только будешь помалкивать.

Он повернулся к ней спиной и ушел через пролом в стене. Мона продолжала стоять, оцепенев, когда услышала, что вся компания возвращается.

Глава 39

– Мог бы поссать за деревом, ты же не баба! – Монах сердито смотрел на Арне, одетого королем Вальдемаром, как тот, пошатываясь, выбирался из киоска, где выдавил стекло, чтобы сходить туда по нужде.

– Мы, люди знатные, блюдем свою частную жизнь! Так вы посадили Биргитту в Башню Девы?

– Разгневанная толпа замуровала ее в башню, – сказал сердито монах. – Если хочешь отправиться с ней в путешествие длиною в жизнь, то освободи ее сперва от спиртодышащего зеленого змея. Сейчас она у него в плену.

– Она что, не может сама оттуда вылезти? Черт, вот неприятность! – Арне в рваной бумажной золотой короне и бархатной занавеске оглядел остальных.

– Не думаю, что она сможет. – Улоф сел на землю и отвернулся к крепостной стене. Он был одет прокаженным, повязки на нем уже размотались.

Кристоффер обошел вокруг башни и дал на своей флейте пронзительный сигнал, срывающийся в фальцет.

– Перестань, черт тебя дери! – зашипел монах. – Он и так ее вытащит, не обязательно рушить стену этим жутким звуком!

Кристоффер, захохотав, просунул флейту монаху сзади между ног, так что ряса оттянулась спереди.

– Ты бы небось сам хотел ее забрать, да сан не позволяет!

– Что‑то Вальдемар там слишком задержался! Интересно, что они там делают? – спросила булочница, привстав на цыпочки.

– Или спят, или трахаются. Пошли домой? – сказал Улоф и поднялся, покачнувшись.

– Эй, там, наверху! Мы уходим! – зычно крикнул монах.

– Голубка наша плевать на это хотела, если уже устроилась на своей жердочке! – Кристоффер пошевелил флейтой. Монах резко отскочил в сторону, но дамам стало весело.

– Арне, мы уходим, – сказал Улоф, стоявший ближе всех к башне.

Арне показался на стене.

– Добрый вечер, прекрасная маска. – Кристоффер учтиво поклонился.

– Она не просыпается! Я никак не могу разбудить ее, – хрипло произнес Арне.

– Недобрый знак накануне брачной ночи! – Булочница уперла руки в бока и прищурилась, глядя на башню.