– Но мне бы хотелось с ним поговорить, – возразил Эк и встретил недовольный взгляд коллеги.

– Как хотите. Но позвольте мне сперва глянуть, все ли с ним в порядке. Ему неловко, когда с ним грех приключается.

Мона скинула туфли и побежала вверх по лестнице. Ансельм сидел в каталке у окна, положив руки на стол, и слушал радио.

– Что за мужики в доме? – Одеяло сползло с его колен на пол. Мона подняла его, наклонилась к отцу и зашептала ему на ухо.

– Что ты мелешь, едрена мать? – зашипел он.

Мона сделала радио погромче, чтобы их голоса не были слышны внизу.

– Отец, ты знаешь, что я хочу, чтобы ты жил здесь, но сотрудники социальной службы пришли забрать тебя в дом престарелых.

– Только через мой труп!

– Можете подняться. Но не думаю, что от него удастся чего‑нибудь добиться. Пожалуйста, не говорите с ним о Вильхельме, пока дело не прояснится. Отец только расстроится и станет неуправляем.

Арвидсон кивнул. Эк не сказал ничего. Они стали подниматься по лестнице, которая с обеих сторон была оклеена вместо обоев журнальными вырезками с фотографиями королевской семьи на всевозможных мероприятиях: на параде шляп, в бальных нарядах и в орденах с лентами. Мона шла первой, а на верхней площадке пропустила остальных вперед. Верхний холл освещался единственным окном в потолке и обставлен был очень скромно.

Ансельм сразу же заорал:

– Убирайтесь к черту, суки социальные, я с вами не поеду!

– Мы из полиции, – сказал инспектор Эк и протянул старику руку, посмотрев тому в глаза. Старик невидящим взглядом смотрел в окно, не замечая протянутой ему руки и сжав кулаки на коленях.

– Кто это на меня накапал? Сосед Хенрик? Тогда я заявляю, что его долбак‑петух орет на всю округу! Подите туда и сверните ему шею.

– Мы хотели бы задать несколько вопросов, – тихо сказал Эк.

– Вам только мои денежки подавай! Я знаю, что за такое жилье еще и денежки плати, моей ноги там не будет!

Арвидсон, отметив, что у старика ампутированы обе ступни, покачал головой и похлопал коллегу по плечу. Эк повернулся, чтобы уйти.

– Мне и так тут помогут! Валите к чертям собачьим! – неслось за ними вслед по лестнице.

– Просим прощения, – сказал Арвидсон. – Мы не собирались его так злить. Просто иногда даже сумасшедшие кое‑что помнят. Важно и их послушать.

Эк взглянул на него с удивлением.

– Что дальше? – спросила Мона.

– Кто‑нибудь может остаться здесь с вами?

– Мои сыновья. Они едут сюда, во всяком случае Улоф. Я не смогла дозвониться до Кристоффера.

– Мы позвоним, как только что‑нибудь узнаем. Мы на связи с береговой охраной.

Они проехали урочище Ганнарве с его каменными кораблями, потом рыбацкий поселок Кувик. Арвидсон, опустив оконное стекло, ощутил резкий запах разлагающихся водорослей. Среди ржаных полей краснели маки. В вечернем солнце золотились поля пшеницы. По обочинам цвел цикорий, купырь и синяк. На Готланде так берегут свою флору, что в зимнее время даже не посыпают дороги солью.

Остановившись у киоска в Тофте, они купили по мороженому. Был теплый вечер, блестело тихое море, светло‑зеленое у берега и темно‑синее вдалеке, там, где обрывается шельф напротив местечка Мальмюнде, которое они только что проехали. Арвидсон прислонился к стене дома и зажмурился.

– Ну, что ты думаешь?

– Не похоже, чтобы она очень расстраивалась. – Эк достал блокнот и сделал несколько пометок.

– Может, она в шоке. Чувства придут позднее.

– Она сказала: «Он любил приложиться к бутылке».