Барбара сделала вид, что не поняла их замысла. Она ехала рядом, разговаривая и смеясь и так раздражая Фри воль, чтобы кобыла скакала вперед и приходилось постоянно ее сдерживать. Но каждый раз, когда это происходило, она оказывалась ближе к своему мужу. И каждый раз она поворачивалась в седле и звала, чтобы сопровождающие ее догоняли.

Возможно, они и не собирались разлучать ее с Альфредом, или не поняли, что она делает, или не могли придумать, как остановить ее, не создавая суматохи, которая привлекла бы внимание ее мужа. Но когда они въехали на подвесной мост, Барбара почувствовала, что настало время исключить всякую возможность того, чтобы ее сделали заложницей, заставив Альфреда участвовать в том, что он не одобряет. Прямо на середине фразы она так пришпорила Фриволь, что та дерзко протиснулась между двумя оруженосцами. Раздались крики удивления, но людям Роберта было уже слишком поздно предпринимать что либо, не. выглядящее открытой угрозой или вызовом. Фриволь уже наступала Дедису на пятки, и Альфред оглянулся, чтобы взглянуть на нее. Лейборн тоже обернулся, свирепо взглянув на Роберта и Оливера, а Барбара делала все, что в ее силах, чтобы выглядеть сконфуженной и обеспокоенной, как будто она не понимала, что произошло.

Дальше она ехала рядом с Альфредом, но не смогла обменяться с ним даже несколькими словами. Лейборн с жаром продолжал беседовать о принце, пока они не въехали в ворота крепости, где их приветствовали и попросили тотчас же пройти в замок. Стражник сказал, что из за них был задержан обед, а время уже приближалось к вечеру. Никому не нужно было напоминать об этом. Барбара удивлялась еще тогда, когда они не остановились поесть после встречи с Лейборном, и была теперь настолько голодна, что скорее обрадовалась, чем огорчилась: ведь если бы она попыталась отвести Альфреда в сторону, это вызвало бы слишком много подозрений. Она не стала извиняться, что ей необходимо сменить платье, а просто отдала Клотильде свой плащ и перчатки и последовала за мужчинами в замок. Все они сняли доспехи, умылись в чашах, принесенных слугами, и прошли к столу.

Барбара была совершенно потрясена, когда сразу после общего приветствия и обмена срочными известиями Роберт Уолеран сказал:

– Хорошо, сэр Альфред. Вы слышали от Лейборна, что мы намереваемся сделать. Не поможете ли вы нам освободить принца из тюрьмы силой своего оружия?

– Нет, – ответил Альфред, – И не потому, что я не желаю видеть принца свободным. Покажите мне способ освободить его так, чтобы об этом никому не было известно, или окружите его теми, кто обеспечит его оружием и защитит его с тыла, когда армия станет пробиваться к нему, и я буду рад оказать любую помощь, какая только окажется в моих силах. В том плане, о котором я слышал, я не могу принять участия. У вас ничего не получится. Вы только подвергнете Эдуарда опасности.

Раздались возражения и разгорелся спор. Альфред слушал, ел и пил, не отвечая, пока не замер возмущенный шум. Тогда он подробно рассказал об угрозе для жизни Эдуарда, которую он предвидит при любой попытке освободить его силой. Вначале все замолчали, потрясенные услышанным, но потом спор вспыхнул вновь.

Поскольку Альфред непоколебимо стоял на своем, их вместе со слугами отправили в одну из башен замка, где они и провели две недели, полные тревоги и самых мрачных предчувствий.

* * *

Заточение закончилось лишь в конце второй недели ноября, когда к ним в покои вошел в полном боевом облачении Роджер Лейборн. Его лицо было черным от гнева.

– Вы были правы, – глухо проговорил он.

– Принц… – Альфред не мог выговорить это слово, и его низкий голос стал высоким, как у юноши, и оборвался.

– Нет нет, не мертв. – Лейборн протянул руку, и его пальцы в кольчуге сжали голые пальцы Альфреда. Затем он снова взглянул Альфреду в лицо, – На самом деле Эдуард мог бы погибнуть, если бы вы не предупредили нас.